— Ты прав, Марк. И ты хочешь мне что-то посоветовать?
— О, ни в коем разе, господин президент. Ни в коем разе. Но если вы соблаговолите выслушать моего друга, у вас, возможно…
— Да пусть уже говорит. Хватит тут разводить рекламу. Приступайте, господин Воэм. Я правильно вас назвал?
— Абсолютно, господин президент, — поклонился Воэм Луэлин, насколько это было возможно в сидячем положении. Вы позволите, — сказал он и протянул руку к минеральной воде. Минеральная вода была в маленькой пластмассовой бутылочке, ибо большую и наполненную, а тем более стеклянную, теоретически можно использовать в качестве холодного оружия. А когда рядом президент Соединенных Штатов, это являлось недопустимым. Воэм Луэлин промочил горло, откашлялся и приступил: — Итак, господин президент, стоящая перед вами альтернатива воистину страшна. У вас, как я знаю (я могу, разумеется, ошибаться, но простите мне как не допущенному в высшие сферы политики), имеется три варианта действий. Первое, оставить все как есть. То есть продолжать войну обычными методами как ни в чем не бывало. Не обращая никакого внимания на поднимающийся в Африке и за ее пределами ропот. Вы прекрасно понимаете, что в этом случае весь мир, видя такую терпимость нашей страны, поймет это как слабость и с удовольствием примется помогать нашему противнику. Еще неизвестно, чем обернется такой вариант.
Вот второй вариант. Перевести конфликт в новую, очень опасную фазу — ядерную войну. Да, мы здесь солидно, многократно, точнее, сто или даже тысячекратно превосходим НЮАС по запасу и качеству ядерных зарядов. После ущерба, нанесенного флоту, он будет на стреме и, может, вообще не допустит очередных ударов противника. Так что с нашей стороны опасности подвержены только армейские части, готовящиеся высаживаться в Африке. Да и то не впрямую, а из-за опасности радиационного заражения в результате нашей же деятельности по «перелопачиванию» местности. Наши противники запуганы. Америка показала свою решимость и силу. Вроде бы концепция абсолютно выигрышная. Однако кое-что мы все-таки теряем. А теряем мы в очень большом — в нашей же будущей безопасности. Ведь на чем пока она стояла? Я не буду тут обсуждать экономические и финансовые аспекты, ладно? В военном отношении она покоилась на нашем огромном техническом превосходстве. Все знали, Штаты могут разбить кого угодно, с минимальными потерями и вовсе не прибегая к забытым в двадцатом веке атомным бомбам. Что будет теперь? Атомные войны, может быть, чуть с меньшей эффективностью, но, поверьте, не с меньшим эффектом, может вести и Китай. Да и Россия может. Вполне допустимо, небольшую, локальную по масштабу, способны провести даже какое-нибудь из казахских ханств или Индонезия. Сейчас уже не сильно разберешь, у кого есть, а кто только способен в течение считаных месяцев состряпать бомбу. Так что получается? Америка просто продемонстрирует, что ядерной дубиной вполне можно махать и даже бить. И оказывается, наше технологическое превосходство было раздутым мифом. Как только нас чуть прижали, мы перешли к козырю, известному всем.
Следующий, третий вариант. Тут я очень коротко. Уж слишком всем все здесь ясно. Это вариант, в котором наша страна прекращает войну и уходит. Политический проигрыш здесь очевиден. Я уж не говорю о будущих трудностях с дележом нефти. Но мы просто покажем всем, что мы слабы. Надувной боец, у которого иголка выпустила весь порыв.
— Значит, — спросил президент, забыв о своем остывшем кофе, — вам лично не нравится ни один из этих ходов? Хорошо! Что же вы предложите в качестве четвертого блюда?
— Я хочу вернуть мою страну и мой народ… — Слушающий Воэма Луэлина президент чуть скривился — не нравились ему высокопарные слова из чужих уст. Вот сам он всегда произносил их с удовольствием. — Я хочу вернуть Америку на тот путь, с которого она еще не сошла, но вот-вот сойдет. Этот путь — технологическое превосходство над другими странами. Мы держимся этот линии со времен разработки атомной бомбы. Но грешно сейчас возвращаться в столь седую древность. Хотя использовать самые новейшие достижения, может быть, и стоит. Но совершенно не так, как вы думаете, господин президент.
— Интересно, — сказал Буш Пятый. — Я, например, подумал, что речь идет о бомбардировке бункеров. Но вы продолжайте, продолжайте, Воэм.
— Копеечная экономия — вот причина, по которой США вынуждены стоять перед таким выбором, как сейчас. Однако это иная плоскость. О ней в другой раз. Сейчас о четвертом варианте. Руководимый мной концерн создал оружие, которое может дать вам надежду на сохранение нашего лидерства на планете.
— Чудо-оружие? — спросил Буш ухмыляясь.
— Можно и так, господин президент. Можно и так, — кивнул Воэм Луэлин. — Что интересно, мы, то есть вы, можем использовать его тайно. Если оно не сработает — вы ничего не теряете. Но если сработает, тогда вы опять же имеете возможность признать, что здесь замешаны США, или совершенно этого не признавать. Списав все на что-нибудь другое.
— Интересно, на что же можно списать последствие применения оружия? — спросил Буш Пятый уже вполне серьезно.
— На матушку-природу, господин президент. На нее самую.
— Это уже совсем интересно, — констатировал самый главный администратор Америки.
Теперь, когда глаза чудища потухли, можно было сбросить наваждение и перевести дыхание. Как там реакция публики? Герман оглянулся. Публики было гораздо больше, чем он ожидал. Кроме уважительно оценивающих проделанную лейтенантом работу подчиненных, здесь наличествовал «свет очей» — Елизавета Королева. Это обстоятельство почему-то не удивило Германа. Поединок длился менее минуты, агония гада — несколько. Но Герман был весь в поту, казалось, пронеслось не менее получаса. За такое время здесь мог собраться весь находящийся в пяти шагах лагерь.
Лиза смотрела на Германа в немом восхищении. Затем бросила — точнее, не глядя передала солдату — какой-то обширный кулек, рванулась к Герману и повисла на нем. Подвиг обрел завершенность. Персей убивает чудище, а благодарная Андромеда тут же согласна на все. «Да, — подумалось Герману, — надо бы этой змее подвернуться хотя бы вчера». Сейчас времени на все уже явно недоставало.
— Ты как здесь очутилась, Лиза? — спросил Персей Андромеду уверенным голосом небожителя.
— Шикарев приказал раздать остатки пайков. Ведь они более не пригодятся. Вот я и вызвалась отнести долю пехоте, — пояснила она виновато.
— Так это все нам троим? — Ему стало страшно хорошо и как-то спокойно весело. Выплеснутый адреналин усваивался.
