В груди екнуло. Мун приготовился уже снова получить тяжелым по затылку и начал медленно поворачивать голову.
Удара не последовало, но дыхание от увиденного перехватило не хуже, чем от хорошего хука. В шаге от Муна стояла и покачивалась точная его копия, только прозрачная, как призрак из мультфильма про Каспера.
Внутри похолодело.
— Твою три бога… — не соображая, что говорит начал он…
— …душу мать!
Мун подпрыгнул на койке от собственного голоса. В комнатенке стоял полумрак. На соседней койке спал Снейк. Бородатый лежал на спине. Борода торчала нечесаной лопатой. Грудь высоко вздымалась от богатырского дыхания.
Расслабился, зараза. Страх потерял. Спит, хоть из пушки стреляй. А ведь он в голос орал, а этот даже не проснулся. Хотя оно и лучше. А то объясняй этой помеси викинга с Санта Клаусом, чего это он кричит во сне.
Мунлайт осторожно вытянулся на койке. Тихо звякнула сетка. Снейк засопел и перевернулся на бок, спиной к Муну. Теперь еще не хватало, чтоб мальчик появился, и будет полный сюр.
Но никакого мальчика и прозрачного дубликата не было.
Снова завертелся Снейк. Правда на этот раз не перевернулся, зато начал похрапывать. Мун тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Если бородатый захрапел, спать уже не придется. Это он за дни, проведенные в одной комнате со Снейком, уяснил на зубок.
Впрочем, спать особенно не хотелось. Неделя ничегонеделания дала и отоспаться, и отожраться, и отдохнуть.
Рыжий парень появлялся три раза в день. Причем делал это настолько четко, что по нему можно было часы сверять. Кормили сносно и на удивление разнообразно. Будто находились не посреди Зоны, а на задворках придорожного кафе.
Мунлайт предположил как-то, что кормят их хорошо только для того, чтоб самих потом сожрать, но рыжий на подначку не отреагировал. Пропускал он мимо ушей и издевки по поводу нашивки, которая не давала Муну покоя.
Молча принимал его глумление и второй посетитель. Этот был старше и серьезнее. Судя по седине в коротко стриженых под машинку волосах, лет ему было за сорок. И если рыжий хоть иногда открывал рот, поддаваясь на провокации, то мужика с седым ежиком поддеть не получалось.
Он приходил дважды в сутки. Менял Снейку повязку, вкалывал ему какую-то дрянь и удалялся, не проронив ни слова.
Эта игра в молчанку угнетала. Если б не горячность рыжего, Мунлайт наверное предположил, что они попали в плен к секте глухонемых. Однако слышали тюремщики все прекрасно, и говорить тоже могли, в этом он не сомневался, вот только не хотели.
Привычно заскрежетал замок. За неделю рыжий так и не научился с ним справляться. Завозился Снейк. Впрочем бородатый приятель был сейчас Муну не столь интересен. Он видел другую жертву.
— Здравствуй, кормилец, — приветствовал Мун.
Рыжий привычно прошел вперед и пихнул ему миску. Мунлайт молча поставил миску на койку и встал, чего прежде при чужаках себе не позволял. Рыжий тем временем развернулся к нему спиной и тормошил не проснувшегося Снейка.
Мун неслышно встал за спиной рыжего, осторожно наклонился и нежно шепнул на ухо:
— «Свобода», разреши спор, а?
Рыжий парень от неожиданности подпрыгнул, чуть не уронив миску. Мунлайт вовремя отшатнулся. Когда кормилец обернулся, он уже стоял в стороне с мерзопакостной лыбой и выставленными вперед ладонями, мол, спокойно, брат, я и не сделал ничего, спросил только.
Парень посмотрел на него так, как последний раз смотрела в далеком детстве воспитательница в детском саду. На лице рыжего читалось явное желание нахлобучить на седую муновую голову миску со всем содержимым и постучать сверху, но сдержался.
— Доброе утро, — пробасил пробудившийся наконец Снейк.
— Утро добрым не бывает, — весело отозвался Мунлайт.
Рыжий снова повернулся спиной и протянул миску бородатому.
— Нет, ну ты ответь, «Свобода», чего это у тебя? — дождавшись, когда парень избавится от своей ноши, подцепил его за рукав Мун. — Я вот говорю свинья, а дядя Снейк, дай бог ему и его ноге здоровья, целый день талдычит: «крокодил-крокодил».
Рыжий скрежетнул зубами и резко дернул рукой. Рукав с нашивкой неприятно шкрябнул Муну по подушечкам пальцев. А потом все произошло молниеносно. Парень обернулся и с силой ударил в корпус. Не ожидавший от него такой прыти Мунлайт отлетел назад. Металлический край койки ударил под колени, и Мун завалился на спину. Напряженно зазвенела металлическая сетка.
Парень навалился сверху. Рука рыжего сгребла в кулак мунлайтов ворот и ощутимо придушила.
— Мы не «Свобода», — сквозь зубы процедил рыжий, — понял? Мы группа Резаного, понял? А это медведь.
Парень бросил ворот и отпихнул Муна, снова взяв себя в руки.
Тот сел и изящным движением поправил воротник. На роже, окаймленная седой подковой играла злорадная улыбка.
— Что и требовалось доказать, — спокойно сообщил Мун. — А Резаный, он кто? Любитель пива?
Парень вышел вон и ощутимо шендарахнул дверью. Загрюкал ключ в замке. Мунлайт откашлялся, потер шею, поморщился:
— Не слабо.
— Я ж говорил, что он обидится, — добродушно резюмировал Снейк, с интересом наблюдавший всю сцену.
— Зато мы теперь знаем, что это не «Свобода».
— Это неволя, — философски заметил бородатый. — Но кормят они хорошо.
И он с расстановкой принялся за еду. Мунлайт взял в руки миску. Та чудом не перевернулась, но потасовка не обделила ее вниманием. Половина баланды расплескалась. Под койкой образовалась жирная лужа. С сетки свешивались капустные сопли.
— О, супчик! — бодро отметил Мун. — Какой балбес у них супчик на завтрак варит?
— Уймись, хаосит, — поморщился Снейк. — Нас кормят, лечат. Скажи спасибо. Нет, нарывается.
— Это тебя лечат. А меня калечат. Знаешь, как по башке шарахнули? И я сам себя покормить способен, если меня выпустят.
— Настроение плохое?
— Нормальное.
Снейк первым отложил пустую миску.
— Знаешь, с тех пор как ты поседел, у тебя окончательно испортился характер. Ты стал еще вреднее, зануднее и твои приступы апатии уже надоели.
Мун растекся в натянутой улыбке и развел руками.
— Старею.
День выдался оживленным и богатым на неожиданности. На крик, что они пожрали, рыжий не явился. Он пришел по собственному почину через полчаса. Забрал пустую тару, бросил на Муна победоносный взгляд, мол отольются кошке мышкины слезки, погоди, недолго осталось, и гордо удалился.
Не успела закрыться дверь, как на пороге появился эскулап с седеющим ежиком на голове. Этот был как всегда молчалив и уравновешен. Мун, честно говоря, поражался его спокойствию.
