Ознакомительная версия.
Чиновник покрылся холодным потом. У человека, к которому он направлялся, был личный зоопарк. И в нем были львы…
– Ты еще здесь?
Отодвинув стул, так что тот чуть не упал, чиновник вылетел из кабинета.
Сергей Сергеевич вытер пальцы о скатерть и сказал американцу:
– Все будет хорошо…
Американец несколько натянуто улыбнулся.
Американец вышел из клуба через час, с трудом отбоярившись от проституток в вестибюле. Любая из них в США могла бы ходить по подиуму, но американцу не нужны были неприятности. Их у него хватало и без этого – надо было докладывать президенту. А на носу уже выборы…
Водитель – темнокожий морской пехотинец из охраны посольства – захлопнул за ним дверь.
– В аэропорт, сэр? – осведомился он.
– Да…
Посольский кадиллак плавно тронулся…
Американец был в России уже не первый раз, первый раз он побывал в ней еще совсем салагой, молодым капитаном, когда инспектировал процесс разоружения. Русские гильотиной, подвешенной на кране, крушили свои ракеты и стратегические бомбардировщики, взрывали ракетные шахты, а директор одного из заводов в центре России, который раньше выпускал крылатые ракеты, а теперь выпускал велосипеды – спрашивал, нельзя ли наладить поставки этих велосипедов в США. Тогда старший в миссии, бригадный генерал Бейтс, спросил, какую прибыль они получают от производства велосипедов, а русский директор завода спросил: а что такое прибыль?
Перемены, произошедшие с тех пор в мире, были ужасающими – правда миром, как чаяли тогда они, инспекторы по разоружению в далеком девяностом и не пахло.
Русским больше не надо было объяснять, что такое прибыль; по приблизительным оценкам ЦРУ за двадцать пять лет реформ из страны было вывезено восемьсот миллиардов долларов. Каждый из чиновников, с которыми он встречался, имел личный счет, количество денег на котором исчислялось как минимум восьмизначной цифрой. Эти люди были как рак, как чума – но зараза быстро распространилась, и теперь, возвращаясь к себе домой, он видел те же разнузданные и бесцеремонные методы ведения дел, циничное и наплевательское отношение к закону, к обществу – когда для буквы закон соблюдается, на деле же получается точная противоположность тому, ради чего этот закон был создан. Аресты, посадки ничего не решали в России, ничего не решали они в США, на место одних просто приходили другие, еще и голодные. Что-то сломалось, что-то фундаментальное разрушилось в самом обществе, в самом мироустройстве в девяностые, которые теперь все считали десятилетием почти что раем на земле. Американец как человек осведомленный и думающий считал это чем-то вроде пира перед началом чумы…
Когда американец только учился – его учили, как в случае необходимости снести ядерным оружием СССР, обратить его в прах и пепел. Теперь он иногда с ужасом ловил себя на мысли, что уже ничего не исправить, для того чтобы исправить, надо снести ядерным оружием весь мир, включая его собственную страну. Чтобы дать тем немногим, кто выживет, шанс начать новую жизнь людьми…
Кадиллак резко затормозил – и морской пехотинец за рулем забарабанил по клаксону, изрыгая русские ругательства. Американцы в России очень быстро учились…
Ночь на 13 мая 2015 года
Чеченская Республика
Кипенно-белый, с гордым золотистым гербом на борту Дассо Фалкон девятьсот особого авиаотряда государственной авиакомпании «Россия» – посвистывая моторами, заходил на посадку, на длинную бетонную полосу, огражденную высоким забором из сетки рабицы. По обе стороны полосы иссиня-белым светом горели фонари, подсвечивающие полосу, – и казалось, что прямо здесь, в угрюмых кавказских предгорьях, вдруг появилась светлая, ведущая к Аллаху дорога. Вот только дорога эта вела, скорее, к Даджалу[12].
Одинокий сидящий в салоне человек еще раз приложился к бутылке дорогого «Курвуазье» – он пил прямо из горла, с ненавистью глянул в иллюминатор. Львы… Здесь были львы, несколько львов, специально привезенных из Африки. Человек, который держал Республику и большую часть Кавказа, где-то вычитал, что несколько тысячелетий назад на территории Кавказа водились львы, здесь была северная граница их ареала. С тех пор этот человек буквально заболел львами, у него было несколько львов, львов в своих домах завели и сподвижники этого человека, и он вынашивал идею выпустить львов на волю и создать колонию львов на Кавказе. Зная этого человека, не стоило сомневаться в том, что рано или поздно он это сделает. Перед его домом висел огромный транспарант, там было выбито изречение имама Шамиля: «Тот не мужчина, кто думает о последствиях»…
Самолет мягко коснулся полосы, побежал по ней, постепенно замедляя ход.
Чиновник знал, что шансы вернуться живым из этой поездки, – если он в точности выполнит поручение Сергея Сергеевича, – четыре к пяти. Не так уж и плохо, если брать расклады для военного времени. Но тут был мир, и он, черт побери, жил в столице великой державы, пользуясь всеми благами цивилизации – при этом плата была такой. По приказу сверху он должен был ставить на кон свою жизнь…
Чиновник был обрусевшим крымским татарином, он родился в семье, которую Сталин выслал в Казахстан, и потому он пошел в армию, лелея в душе лютую ненависть к Советскому Союзу, в которой его воспитали родители. Советский Союз рухнул, когда он был еще совсем молодым, и так получилось, что он попал в обойму и стал продвигаться наверх. Их было немного, но они были. Спаянные совместно совершенными преступлениями, они цеплялись за власть, алкая ее для того, чтобы никто и никогда не наказал их за то, что они совершили, совершают и будут совершать. Постепенно к ним присоединялись и другие… постепенно восстанавливалась разрушенная безумием девяносто первого вертикаль, каждый винтик, каждая гаечка, каждая шестеренка вставала на место, и заржавевшие колеса прокручивались, перемалывая в кровавое мясо новых и новых людей. Они победили, выстояли, вернули утраченное. Тогда почему горло все чаще распирает от сдерживаемого волчьего воя?
Их считали мафией, но мафией они никогда не были. Ибо мафия – это семейная организация, по сути, мафиозо спаивает не столько подчинение, сколько дружба, общие интересы и общее выживание. Ничего подобного в их организации не было и близко…
Тот же Сергей Сергеевич и близко не считал его членом семьи, равно как и он не считал Сергея Сергеевича отцом, даже крестным. Их отношения строились на простом и понятном фундаменте: твоя победа – это моя победа, твои проблемы – это твои проблемы. Ему отдавали приказ – и никого не интересовало, как он его будет исполнять, на его место было достаточно претендентов. От каждой своей взятки он должен был отламывать долю наверх – и точно так же нижестоящие обязаны были отламывать долю ему – хотя никакой дружбы это не создавало. Тот же Сережа, которого он имел в самом прямом смысле слова, за спиной переметнулся в другой лагерь, подгрызаясь под него. Если Чеченец сейчас выслушает приказ, разозлится и прикажет бросить его на прокорм львам – Сергей Сергеевич не будет за него мстить. Чеченец выполнит приказ, но покажет при этом уровень своей самостоятельности, а Сергею Сергеевичу нужно сделанное дело, что же касается его, Чиновника, – срать он на него хотел, львам тоже надо чем-то питаться. Точно так же и сам Чиновник обращался со своими подчиненными – и, наверное, точно так же они ненавидели его, копя в глубине души счет и ожидая, пока он пошатнется. Вся система, которую они заново отстроили, держалась на ненависти, злобе, праве унижать тех, кто ниже, и обязанности унижаться перед теми, кто выше, страхе перед ответственностью за содеянное и круговой поруке. Смешно… если бы его вызвали в Прокуратуру и посадили за… скажем, взятки и хищения – Сергей Сергеевич порвал бы за него любого, защищая и свое право безнаказанно совершать преступления. Но если Чеченец бросит его в клетку ко львам – Сергей Сергеевич просто примет это к сведению. Потому что сам он никогда не вел с Чеченцем переговоров наедине, и значит, попасть в клетку со львами ему не грозило…
Глупая корова в форме от Ива Сен-Лорана улыбнулась ему на выходе, и он едва не сплюнул от отвращения…
Несколько черных бронированных седанов и внедорожников стояли у самолета полукругом, наблюдая за выходящим из самолета человеком бледно-голубыми, пронзительно горящими во тьме глазами. Возле машин стояли вооруженные до зубов люди из личной гвардии Самого. Закоренелые боевики, они получили прощение, и теперь не было более страшных преследователей ваххабизма по всему Кавказу, чем они. То, что в Москве было еще редкостью, здесь было в полный рост: похищения, убийства, пытки. Чиновник знал, что эти люди хорошо к нему относятся – в конце концов, именно через него идут к Папе представления на награждение: кому орден Мужества, кому и Героя обломится. Но они также знали, что, прикажи Чеченец, и они переедут его машиной и бросят. Или бросят в клетку со львами.
Ознакомительная версия.
