Богдановой не был обычной комнатой, для создания условий тренировки он залезает в подсознание одаренного и вытаскивает образы оттуда. Потаенные страхи, подавленные воспоминания, худшие кошмары и прочие прелести несознательного становятся твоими противниками.
Вся сложность в том, что одаренный в такой ситуации выпадает из реальности не способен контролировать процесс, как в обычной тренировочной комнате. Поэтому все функции контроля и безопасности берет на себе именно созданный конструкт. Ведь ты заходишь внутрь своим физическим телом. Одна ошибка и оно умрет раньше, чем сознание сможет это понять.
Время в подобных тренировках идет иначе, как во сне, поэтому в подобном тренировочном конструкте можно умереть от банального обезвоживания.
Учесть все слишком сложно, поэтому такие конструкты никто в мире не создает. Слишком опасно. Но для Кати Богдановой из моего мира создать нечто подобное было развлечением перед сном, будто носочек связать.
Поначалу я сомневался, что Кате Богдановой из этого мира будет по силам повторить подобное, но стоило ей показать схему, как девушка играюче воплотила ее за одну минуту. То, что другим не под силу и за всю жизнь.
И до сих пор она сама не осознает, насколько невероятен ее талант обращения с внешней энергией.
— Опять ты за свое, — насупилась Катя.
Обиженно вздернув носик, младшая Богданова медленно поднялась, но ноги и сгладила помявшуюся юбку. Ее нежно розовые потоки колебались в неуверенности. Который день уже Катя собирается с силами чтобы задать мне волнующий ее до глубины души вопрос.
Ее дыхание участилось. Рука нервно подергивала брошь в виде розового цветка, я буквально видел, как потоки девушки собираются воедино, пытаясь придать ей смелости.
— Я… — только открыла рот Катя, как дверь в комнату распахнулась и девушка так и замерла на полуслове.
— Вот ты где, — раздался недовольный властный голос.
— Привет, Мама, — чуть поникла Катя, но быстро вернула себе напускную маску любезности, — как собрание?
— Хорошо, — недовольно вздохнула Василиса Богданова, — там партия цветов приехала и трое первокурсников хотят посмотреть додзе.
— Я займусь, — кивнула Катя и повернулась ко мне, — увидимся завтра.
— Увидимся, — отозвался я, провожая девушку взглядом.
— Я ведь тебе сказала, Марк, — гневно процедила Василиса, как только дверь закрылась, и от ее тона стены пошли ходуном, а розовые лианы за спиной ощетинились иглами, — не впутывай Катю в наши дела. Она ребенок.
— С потенциалом Абсолюта, — хмыкнул я.
— Не начинай, Марк, — завелась розовая фурия, — мы это обсуждали. Моя Катя и ту, что ты знал в своем мире это совершенно разные люди. Даже если ты прав, сколько уйдет времени, чтобы ты научил ее постоять за себя? Год? Два? Война начнется со дня на день. Думаешь она станет стоять в стороне, когда осознает на что способна? Мало вокруг тебя людей погибло?
— Расслабься, я дал слово, — устало сказал я, — мы только конструктами баловались, как и всегда. Ты ее так зашугала, что она уже неделю боится меня спросить почему его никому нельзя показывать.
— Это для ее блага, — безапелляционно отрезала Василиса Богданова, — с меня хватит и за одну дочь переживать. Но пришла я не поэтому. Началось, Марк. Завтра объявят имя Ректора.
Глава 6
— Кто, — сухо спросил я, хоть и смутно догадывался чье имя услышу в ответ.
Последние две недели по всему острову Академии ходило множество слухов о том, кто займет кресло ректора, но одно имя называлось в разы чаще других.
— Кира Романова, — с насмешкой ответила Богданова, с нескрываемым интересом наблюдая за моей реакцией.
— Ясно, Гавриил кто же еще… — машинально ответил я и только потом осознал, что услышал, — стой, как ты сказала?
— Кира Гаврииловна Романова, — медленно с акцентом на каждом слове пропела Богданова и плюхнулась на кресло передо мной.
Двадцатипятилетняя дочь Гавриила ведь девчонка без боевого опыта? Смысл происходящего ускользал от меня и мне оказалось неожиданно трудно сконцентрироваться. Я закрыл глаза, тщательно собираясь с мыслями. Голова все еще гудела после затяжной тренировки. Если честно, я даже толком не мог понять какое сейчас время суток. С одинаковым успехом это мог быть как день, так и ночь.
— Ты в порядке? — с едва уловимой ноткой беспокойства спросила Василиса.
Звук откупоривания винной пробки вернул меня в реальность. Я устало поднял взгляд, наблюдая как очаровательная аристократка в изысканном кремовом платье со сложной прической и дорогим макияжем хлещет вино прямо из горла.
— В полном, — вздохнул я.
— Сомневаюсь, — отлипнув от бутылки и грациозно закинув ногу на ногу, возразила Василиса.
Длинный вырез ее откровенного платья едва прикрывал необходимое. Намеренно оголенные бедра притягивали взгляд, но тем не менее, вызывающая поза аристократки не показывала больше, чем Василиса сама того желала.
В воздухе парил чарующий цветочный аромат с тонкой примесью феромонов. Если Богданова хотела заставить мое тело проснуться быстрее, то у нее это прекрасно вышло.
Сполна насладившись моей реакцией, Богданова игриво улыбнулась.
— Выглядишь не очень, Марк. Хотя, это меня не удивляет. Утром ты следишь за Жеребцовым и его людьми на острове. В обед залазишь в этот свой конструкт. Вечером дополнительно занимаешься в додзе и тренируешь ребят. Ночью ты черт знает чем занимаешься в городе и возвращаешься на остров лишь с рассветом. И так каждый день. При этом умудряешься не отстать по учебе. Ты вообще спишь?
От того как резко Василиса переключилась из роли соблазнительницы в заботливую мать, меня передернуло. Усталость сразу как рукой сняло, а голова прояснилась. Даже боль прошла. Надо признать, манипулировать людьми чертовка умеет.
Следом за разумом в норму пришел и организм. Вялость и заторможенность ушла, а скорость потоков восстановилась быстрее обычного.
— Спасибо за заботу, — улыбнулся я, сладко потянулся и поднялся на ноги, — но, здоровый сон — это роскошь мирного времени. Сейчас мне вполне хватит и этого, — кивнул я на конструкт за спиной.
Особенностью погружения в собственное подсознание помимо прочего был тот факт, что подобная тренировка частично заменяла сон и давала мозгу тот самый минимум отдыха, который был ему необходим.
