поздоровались за руку, и уполномоченный вошёл в кабинет. Горохов ещё не успел усесться в удобное кресло, как Поживанов уже поставил перед ним тяжёлую пепельницу и спросил, улыбаясь:
– По пятьдесят за возвращение? – он достал из стола бутылку с чем-то чайного цвета. Бутылка была дорогой.
– Не-не-не…, – Горохов сразу закачал головой и рукой помахал: не буду. – Ты что? Утро, восьми ещё нет.
– Рыцари пустошей по утрам не пьют? – улыбался начальник,
– Пьют, но я ж к тебе по делу. Да я с дороги, дома ещё не был.
– Да, я понял. Тогда кофе.
– Кофе давай, а то там, на юге, только чай из пустынной флоры, – как только Поживанов попросил секретаря сделать кофе и тот ушёл, Горохов сразу перешёл к делу. – Я в рапорте всё укажу подробно, а пока Бушмелёв меня просил забежать и рассказать тебе вкратце, что я выяснил.
– Давай, что там у тебя? – Сергей Сергеевич поудобнее уселся в кресле. Локти положил на стол, так ближе к собеседнику.
Он выглядел немного вызывающе – белоснежная рубашка с модными серебряными запонками, чистое лицо, белая кожа, просто преуспевающий торговец водой или цветниной, а не генерал-майор и комиссар Чрезвычайной Комиссии, но уполномоченный знал, что в своё кресло он попал не по знакомству. Поживанов настоящий сыскарь с огромным опытом. И люди у него в отделе лучшие. Так что…
– Там, в приговоре последнем, был бандит Сорокин. Помнишь?
– Припоминаю, – кивнул Поживанов.
– Ну и перед приведением, он, как у них водится, начал скулить: не убивай, давай, мол, я тебе информацию выдам.
– Угу, – комиссар слушал уполномоченного.
– В общем, они, Сорокин со своим подельником, гоняли винтовки с патронами на юг, даргам. Но оружие было не их, они были только доставщиками.
– А кто же был заказчиком?
– Это дело тёмное, сначала был один какой-то тип, некто Кроха…, – продолжая слушать Андрея Николаевича, начальник Отдела Дознания взял уже исписанный лист бумаги и начал что-то мелко писать в углу. – … но этот Кроха куда-то делся, и его заменил некто Керим. Теперь он говорил Сороке, где брать товар и куда его отвозить.
– Угу, – продолжал писать Поживанов и, не отрывая глаз от бумаги, спрашивал: – Ещё какие-нибудь вводные по этому Кериму будут?
– Нет, но вот по оплате будут.
– По оплате? – Сергей Сергеевич поднял на Горохова глаза.
– Да, всегда зарплату за дело Сорока получал у некой Алевтины, в Серове. Она там содержит заведение «Прохлада».
– Серов? Край карты, – заметил комиссар, продолжая записывать слова уполномоченного.
– У тебя там никого нет?
– Есть, – ответил Поживанов, но, как водится, кто там у него есть, уточнять не стал. Информация конфиденциальная. – Дам ему запрос на эту Алевтину, он выдаст предварительную информацию. Но сам понимаешь, это всё будет небыстро.
– Отлично, – сказал Горохов, принимая чашку кофе от секретаря.
– Ты раньше времени-то не радуйся, – сказал Сергей Сергеевич, тоже беря чашку с подноса. Он постучал левой рукой по толстой папке, что лежала на столе. – Видишь?
– Много дел? – догадался Андрей Николаевич.
– Сорок два текущих дела, с твоим будет сорок три, и это при моих весьма ограниченных ресурсах.
Горохов знал, что у комиссара очень мало людей – и непосредственно в отделе, и так называемых неофициальных сотрудников, – чтобы всерьёз контролировать огромную территорию в сорок тысяч квадратных километров, по которой разбросано почти двести оазисов. Но вопросы поставки оружия дикарям всегда были в приоритете. Так что Поживанову придётся этим делом заняться.
– Ну, моё дело довести до тебя информацию, – сказал Горохов, отпивая кофе. О, это было очень приятно. Жаль вот только, что пил он его сейчас, уставший с дороги, много суток не мывшийся, небритый и голодный. После глотка сладкого кофе он сделал большую затяжку и сказал: – Живут же люди!
А комиссар поглядел на него и произнес:
– Амосов всё-таки уходит.
– Доконала его болезнь? – догадался уполномоченный. Амосов был одним из комиссаров, Начальником Оперативного Отдела; он многие годы боролся с последствиями тяжёлых солнечных ожогов, полученных на одном из заданий много лет назад, и, как следствие, почти неизлечимой проказы.
– Доконала, – кивнул комиссар и продолжил. – Терехов будет рекомендован в ЧК.
Терехов был замом Амосова и как никто другой знал общую оперативную обстановку на юг от Березняков. Горохов согласно кивнул. Именно Терехов обеспечивал оперативную и техническую поддержку всех уполномоченных или сотрудников Следственного Отдела, когда те работали в «поле». Это был грамотный человек.
– А тебя, – продолжал Поживанов, допивая кофе, – будем двигать в его замы.
– Меня? – удивился уполномоченный.
– Тебя, – сказал Сергей Сергеевич. – Есть мнение, что ты уже примелькался. Физиономия твоя уже по всему югу известна. Да и по количеству исполненных приговоров ты в первых рядах. А если брать значимость приговоров, так ты безусловно первый.
– В Оперативном Отделе и свои специалисты есть.
– Повторяю для нерасслышавших, твоя личность уже известна на обоих берегах реки. Андрюша, ты примелькался, и эта фуражечка твоя, и легенда твоя инженерная у всех на слуху, мне уже с мест передавали твоё описание. Тебя знают. И при твоём появлении будут сразу разбегаться, и это ещё полбеды, а то ведь будут стрелять без предупреждения. Так что всё, решение принято, безопасность превыше всего, и Бушмелёв будет выдвигать твою кандидатуру в замы Терехову, я это дело поддержу. Думаю, что и другие возражать не станут, ты у всех на слуху. Особенно после дела в Полазне.
Это было неожиданно… И приятно. Хотя у Горохова и были немного другие планы, тем не менее это было явным признанием его заслуг. Замначальника Оперативного Отдела – это всего одни шаг до кресла члена Чрезвычайной Комиссии. А ведь он был относительно молод для должности зама. Да, это сообщение безусловно ему польстило. Впрочем, Поживанов был прав, Горохова уже знали и на том, и на этом берегу реки. И его отличная легенда про инженера-вододобытчика уже была многим знакома. Его, так сказать, «клиенты» – они далеко не все убогие недоумки и мясники типа Сорокина; господа, выбившиеся в элиту криминального дела, обладали острым чутьём и пониманием значения информации. Так что…
– Ну, что сказать, – Горохов видел, что Поживанов ждёт его реакции, закончил: – это приятная новость.
– Приятная новость? – комиссар теперь глядел на него немного удивлённо. – Приятная новость – и всё?
– Да нет… Ну, я, конечно, рад, что меня так ценят, – попытался исправить впечатление уполномоченный. – Это честь для меня.
– Да что-то по тебе незаметно, – продолжал удивляться начальник Отдела Дознания. – У тебя, что, были другие планы? На пенсию, что ли, собирался?
«Сразу видно – сыскарь!». От него трудно что-либо
