class="p1">– Так ты не торговец? – спросила самая высокая из них.
– Нет, – отвечал Горохов, доставая сигареты и закуривая, – я инженер.
– О! Инженер, – с уважением сказала темноволосая. – А сюда чего приехал? Колодец рыть?
Он усмехнулся и покачал головой в ответ:
– Нет, не колодец.
– А чего же делать хочешь? – спросила вторая женщина, темноволосая, глазастая, С родинкой на подбородке, немного резкая, чтобы быть приятной. С родинкой на подбородке.
– Об этом я с атаманом оговорю, – отвечает Горохов.
– А мотоцикл твой? – спрашивает сероглазая, самая красивая из них, и свою руку в тонких узорах татуировки кладёт на «газ». Узоры на руке красивые, но руки у неё грубые, и под ногтями грязь. Впрочем, грязь под ногтями тут у всех женщин, эти дамы совсем не такие, как в городах. Здесь попросту нет воды, чтобы часто мыть руки.
– Мой, – инженер аккуратно убирает её руку с руля: этого делать не нужно.
– А ты из городских? – интересуется третья.
– Из степных.
– Но с севера? – не отстаёт от него третья.
– С запада, из-за реки я.
– А, из-за реки, – понимает его высокая, – там, говорят, даргов много.
Горохов молча кивает: да, много. Он бы с удовольствием закончил этот разговор, ему сдаётся, что женщины не сами его затеяли, что их послали разузнать о нём побольше. А это ему не нравится. Чем больше информации о тебе, тем быстрее можно найти дыру в легенде.
– А ты женат, инженер? – спрашивает самая красивая, у неё почти чистое лицо, лишь небольшая припухлость под носом, которая почти не портит казачку. Она поглядывает на подруг, и все они улыбаются с этакой женской многозначительностью.
– Нет, – инженер качает головой.
– Нет? А чего? – спрашивает высокая. Тут и интерес в голосе слышится, и какая-то тревога: отчего это может быть не женат мужчина в расцвете лет?
– Да как-то всё не ладилось, – отвечает инженер нехотя. Теперь он думает, что, может, женщин и не подсылал никто, кажется, они сами пришли. Он уже думает: не прогнать ли навязчивых и болтливых баб? Но решает подождать: надо выглядеть добряком.
– А дети? Дети есть у тебя? – не унималась красивая.
– Не знаю, может быть, где-то и есть, – он смеётся.
Женщины тоже улыбаются.
– А как же без жены-то жить, или может, ты, инженер, к любви не способный? – ехидно спрашивает тёмненькая с родинкой на подбородке. У неё тоже татуированы руки, узоры уходят с кистей рук под одежду, а сама так и сверлит его глазами.
А он не отвечает, опять смеётся. «Вот бабы! Ни стыда, не совести…! Нет. Всё-таки нужно их гнать». Горохов стреляет окурком в ближайшую кучу песка, и тут из-за камня, с дюны, в тень съезжает квадроцикл, за ним ещё один, и ещё.
Ну вот, и отвечать не нужно. Одна из женщин сразу уходит, а та, что потемней, и та, что красивая, остаются.
Горохов по одежде узнаёт человека, что едет на первом квадроцикле, это один из трёх, что его встречали, с которыми он уже разговаривал.
Казак слезает с квадроцикла, стягивает маску, очки и держит их в одной руке, хороший дробовик в другой, и говорит беззлобно:
– Самара, ты всё мужа себе ищешь?
– Так ты бы мне нашёл, атаман, я бы и не искала, – с вызовом отвечает ему тёмненькая с родинкой.
«А, это и есть атаман. Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога. Молодой, лет тридцать, не больше».
– Занялась бы делом, женщина, иди вон почисть саранчу, – говорит молодой атаман. – Инженер, пошли в дом, а то наши бабы тебя заедят, заодно расскажешь, зачем приехал.
Наглая Самара только фыркает ему в ответ, но атаман ей ничего не говорит. Всем известно, что казачки очень своенравны. Горохов идёт за атманом в большую палатку, что раскинута под самым большим камнем.
Тихо, почти бесшумно работает кондиционер, тянет по низу приятным холодком. Молодой атаман и ещё один уже немолодой казак сели напротив. Женщина в золотом монисто приносит им чай. Теперь инженер рассмотрел её как следует. У неё холёные руки, видно, в доме есть слуги или рабы, она на вид благородна, только под правым ухом виден желвак проказы. Он достаёт из ранца две банки консервированных персиков и бутылку ликёра из кактуса, протягивает всё это женщине:
– Это вам. Выпьете с подругами.
– Ой, спасибо вам…, – она берёт подарки. Улыбается. Ей всё нравится.
А Горохов достаёт ещё одну коробку из ранца. Ставит её перед атаманом. Это сорок восемь отличных патронов. Калиброванные стальные пули семь шестьдесят две, покрытые медью, с крепкой прозрачной гильзой и с капсюлем, не дающим осечки.
– О, – произносит старый казак уважительно, берёт коробку с патронами, чтобы взглянуть на них поближе; его лицо и пальцы обезображены степной болезнью, нижняя губа уже синяя, казак пришептывает, но он, кажется, не придаёт этому большого значения, – с медью.
– Спасибо, – произносит Лёва Василёк, он тоже посмотрел патроны, – это ценный подарок.
Они все выпивают чая. И атаман произносит:
– Ну ладно, а что тебя к нам занесло, инженер?
– Дело… Дело, – Горохов чуть помолчал, – я вчера осматривался тут, в степи, и нашёл местечко, в котором должна быть вода.
– Я ж тебе говорил, что он тут из-за воды, – сразу произнёс старый казак, сидевший рядом с атаманом.
– Да, Еремей, да, – кивал Лёва Василёк, – ты говорил.
– Чуть на юго-запад от ваших сетей есть низина, – продолжал инженер, – мне нужно просто произвести подсчёты, но уже и так ясно, что там есть полость, надо только узнать её размеры и конфигурацию, чтобы определить объём. Для этого нужно будет пробурить пару дыр в земле. Если линза будет больше двадцати тысяч кубов, мы все заработаем денег.
– Сколько денег? – сразу спросил Еремей. – Мы сколько заработаем?
Инженер выдержал паузу, по сути, ему нужно было прикинуть ту цену, что он готов был дать им. Их квадроциклы он видел – старьё, у этой ватаги нет лишних денег. Палатки тоже. Вот и тут они сидели на стареньком войлоке из пуха степной колючки, а не на хорошем ковре, и чай пили из когда-то красивых, но сейчас уже облупившихся, обколотых по краям чашек. А ведь гостю предлагается всегда лучшее. Нет, у Василька денег не было, можно было начинать с тысячи.
– Тысяча рублей, – произнёс он, внимательно глядя на атамана, – пять сотен сразу, как только доберусь до воды.
– Ишь ты, тысяча! – воскликнул Еремей. – А ты, инженер, я запамятовал, откуда будешь?
– Я из Березняков, – ответил Горохов, уже понимая, куда клонит старый казак.
– Березняки, я слышал, город большой?
– Большой.
– Вот, – говорит
