Антон подошел к камерунцу, бандит снова занервничал:
— Завалите меня, Былина вас под землей найдет.
— А кто скажет?
— Да вон, — хмыкнул бандит и показал пальцем. Тут же из-за кустов порскнула фигура в лохмотьях. — Тут же кругом шныри, крысы… Доложат за кусок мяса.
— А где вы мясо берете? — спросил Антон с замиранием сердца, потому что вспомнил слова профессора.
— А там же, где и ты скоро брать начнешь, — неожиданно спокойно и устало произнес былинниковец. — Я тоже рыло воротил, а оно ничего так, на свинину похоже. А тебе, братан, поди, вообще не привыкать, — повернулся бандит к камерунцу и подмигнул.
Обух топора тут же впечатался в узенький лоб, бандит коротко вякнул и врезался спиной в ларек, за которым только что прятался. Сполз по стенке и странно скорчился, словно присел по большой нужде и заснул.
— Я топор вовремя развернул, жить будет… наверно, — сухо сказал Фрэнсис. — Идем отсюда.
— Куда?
— На остров, заберем остатки припасов.
— А как же Лариса?
— А как мы ее найдем?
— Этот сказал, что на Сеятеле. Их можно разыскать.
— В любом случае — не сейчас. Лучше пойти ночью. Их больше, а у нас только топор… Кстати, держи.
Футболист протянул оружие Антону, но тот покачал головой:
— Оставь себе. У тебя лучше получается. Да и лук ты пока не сделал.
Фрэнсис безразлично пожал плечами.
На острове их ждал пренеприятнейший сюрприз: кто-то навестил бункер и забрал все, что там обнаружил, а также угнал байдарку. Раскопали даже могилу профессора — видимо, проверяли, не схрон ли это.
Цедя сквозь зубы ругательства, Антон забросал яму землей, пока камерунец ходил по берегу и что-то прикидывал. Еще бы, у них опять ничего не осталось, кроме топора да одежды… Пришли почти к тому же, с чего и начинали. А ведь еще надо было найти Ларису. Хотя есть ли в этих поисках смысл? А если банда уйдет с Сеятеля? А если схватится с былинниковцами?
— Скоро начнет темнеть, как мне кажется, — задумчиво сказал Фрэнсис, подходя к могиле и хрустя ветвями. — До Сеятеля далеко идти? Я плохо знаю эту местность.
— Что, и в музее паровозов не был?
— Представь себе, нет.
— Прилично идти. Поплыли обратно, все равно здесь больше нечего делать.
Осточертевший плот покачивался на мелкой волне, пошел холодный дождь, солнце спряталось за низкими тучами. Антон взял весло, хотя сейчас ему меньше всего хотелось куда-то плыть. Забиться бы в бункер, уснуть, плюнуть на все… Знакомое ощущение. Такое с ним обычно происходило, когда надо было ехать, скажем, на железнодорожный вокзал или в аэропорт. Любые поездки сразу кажутся ненужными, глупыми, то ли дело — дома почитать книжку, накрывшись пледом и попивая горячее какао. Тут, правда, ни пледа, ни какао уже не предвидится…
— Хреново, правда? — послышался голос Фрэнсиса, который аккуратно размещался на плоту, стараясь не сверзиться в воду.
— Что? — не понял поначалу Антон.
— Хреново себя чувствуешь, правда? Я — очень. Ты говорил, твоя мать в Томске?
— Не говори «твоя мать», пожалуйста, — попросил Антон. — Оно вроде правильно, но… как-то некрасиво звучит.
— Твоя мама в Томске?
— Да, мама и младшая сестра. Черт его знает, как туда теперь добраться.
— А главное, имеет ли смысл?
— Я уверен, что с ними все в порядке, — упрямо сказал Антон, загребая воду.
Дождь усилился, противно бил по капюшону куртки.
— Тогда почему ты сейчас плывешь со мной выручать Ларису? Почему не идешь в Томск? Наверное, это далеко, но дойти можно.
— Да потому что я не знаю ни черта! Раньше я мог позвонить и спросить. Если не отвечал городской номер — звонил на мобильный, если не отвечала мама — звонил сестре… Соседке, в конце концов, тете Шуре… А сейчас — даже если я доберусь до Томска, ничего ведь не изменится! Вдруг я увижу пустую квартиру? Сгоревший дом? Да и потом, они же могли уснуть и проснуться вовсе не дома.
— Вот поэтому я стараюсь о своих родных вообще не думать, — печально сказал Фрэнсис. — Мама, бабушка, сестры, братья… Я им помочь не могу, я не могу к ним отсюда попасть. Вообще никак. И я подумал: наверное, они просто хотят, чтобы я оставался жив. Даже если никогда их больше не увижу. А значит, я должен исполнить их желание.
— Сколько сестер-то? — спросил Антон зачем-то.
— Четверо. И пять братьев, все младшие.
Антон присвистнул.
— Круто… Слушай, но я все-таки не понимаю твою логику. Ты должен беречь себя, и в то же время отправляешься искать почти незнакомую девушку.
— Мы уже несколько дней вместе, — возразил Фрэнсис.
Антон внимательно уставился на футболиста, потом покачал головой:
— Ёлки… До меня только что дошло… У вас с ней что-то было, да? Когда я дежурил ночью?
— У нас ничего не было, — нахмурившись, сказал камерунец. — Мне казалось, что ты…
— У меня точно ничего не было.
— Это хорошо, — Фрэнсис расплылся в улыбке. — А я-то подумал…
— Стоп-стоп. — Антон перестал грести. — Я вообще-то ничего такого тебе не говорил. В смысле, никаких обязательств не давал. То есть я понимаю, что Лариса… в общем, если она вдруг… то я вовсе не обязан…
— Слушай, — перебил камерунец, — давай сделаем все проще. Пусть девушка выбирает сама.
— В каком-то фильме я такой договор уже видел.
— Чем кончилось дело?
— Не помню, кажется, девушка нашла кого-то третьего.
— Значит, так и будет, — решительно произнес Фрэнсис. — Потому что я не хотел бы с тобой ссориться, Антон.
Футболист протянул руку. Антон пожал ее с недоумением, потому что искренне считал происходящее неуместным.
— Как скажешь. Но для начала я предлагаю попробовать найти Ларису.
Плот они пригнали снова на пляж яхт-клуба — оттуда шло прямое шоссе, переходящее в дорогу до Сеятеля. Это было лучше, чем с Центрального пляжа пилить через весь Академгородок, то и дело натыкаясь на дичающих людей. Плот они припрятали там же, где взяли, навалив сверху ржавый корпус катера. Возвращаться на остров они не планировали, но готовое плавсредство никогда не повредит, пусть даже такое неуклюжее. Там же Антон подобрал кусок арматуры — хоть какое-то оружие ближнего боя. Фрэнсис на ходу поудобнее пристроил топор в специальной веревочной петле на боку.
До заправки на повороте Бердского шоссе они дошли довольно бодро. Заправка, как и ожидалось, пустовала. Но Антон и Принц на всякий случай решили ее обойти.
— Надеюсь, у них нет больше стволов, кроме ружья и трофейного автомата, — с надеждой сказал Антон, когда они пробирались через высокие, в рост человека, придорожные заросли сорняков и травы.
