Отрицательно мотаю головой.
Зачем такая странная система открывания?
Ещё раз.
Левой рукой нажимаю на левую метку, а правой?
На шпенек?
Открывшаяся дверца будет как раз напротив моих коленей. Вернее, это я буду напротив неё.
Угу…
Ищите дураков в зеркале, господа хорошие!
Выгнав всех из комнаты, придвигаем вдвоем с Лексли к стене тяжелый буфет и прижимаем им гвоздь, упертый в метку. Заодно ставим его на пути открытия дверцы тайника.
После чего, рукояткой принесенной снизу метлы, надавливаю на шпенек.
Щелк!
Тюк!
Заглядываем за буфет. В его задней стенке застряло изогнутое подпружиненное лезвие. При открытии дверцы, оно так бы и рубануло по ногам открывающего. Лезвие тонкое и гибкое, но сапоги или одежду прорезало бы легко. Рунная проба показывает яд. Слава богу – не Шерн. Разумеется, за дверцей, кроме этого самого лезвия, ничего нет.
– Ну? – ехидно поворачиваюсь к стоящим в дверях Котам. – Тайник, говорите вы?
Они сконфуженно молчат.
– Все обыскали?
– Да… – отвечает кто-то из заднего ряда. – Больше ничего не нашли.
Лады… уже самостоятельно обхожу комнату по периметру. Тут они прошлись… здесь тоже делать нечего… и здесь…
– Покойный левшой был? Или, как все?
– Ложку правой рукой держал.
Подзываю к себе ближайшего Кота.
– Таген, вот если ты с кровати этой вставать будешь… какой рукою станешь себе помогать?
Вопрос не праздный!
Кровать стоит в углу, наполовину задвинутая шкафом для белья. Её даже не сразу можно рассмотреть из-за этого. И, если лечь в неё можно без особого труда, то вот быстро встать без помощи рук – проблематично.
Он примеривается, ложится, встаёт.
– Вот так!
Он тоже правша, так что всё соответствует. Задняя стенка кровати в этом месте вся вытерта от многочисленных касаний руки.
– Угу… А кто мне тогда ответит – отчего вот эта стойка словно бы отполирована? – тычу пальцем в декоративную деталь на боку у шкафа. – Чтобы встать – она не нужна, а пока не ляжешь, до неё не доберешься. Он что – во сне её гладил? С чего бы это? Да ещё и левой рукой?
Тайник оказался там…
Перекусываем в моей комнате. Еды немного и всем достаётся по кусочку. Хуже с водой. С ледника принесли льда, но полученная таким образом вода была невкусной и с неприятным запахом. Конечно, на безрыбье и рак сойдет… но пить её как-то не тянуло. Впрочем, чтобы напоить почти два десятка человек, включая слуг, и этого было слишком мало. Так что остатки льда извели полностью. Утром будем сосать лапу…
Ночь прошла беспокойно. Отблески факелов на потолке складывались в причудливые картины, а прорывавшиеся с улицы звуки рисовали в моем воображении и вовсе мрачные образы. Так что заснул я только под утро.
Разбудил меня тихий говорок.
Вскидываю голову и вижу, как в дверях о чем-то шушукается Лексли и кто-то из Котов.
– О чем базарите, бояре?
Собеседники удивленно поворачивают головы в мою сторону. Лексли смущенно кашляет.
– Ну… мы тут это… за водой хотели сходить – у коновязи-то она есть.
– И как? Всем убежать удалось?
– Гхм-м… Дака по руке задело стрелой, еле успели назад заскочить.
– А ты думал там, на площади, лопухи ждут?
Сна – как не бывало. Настроение испортилось уже с утра.
– Какой сегодня день?
– Понедельник. А что?
– Ничего себе неделька начинается…
Видя недоумение на их лицах, рассказываю им старый анекдот, адаптировав его к местным реалиям. Почему-то улыбок это не вызывает…
– Как толпа?
– Ждёт. Больше не стреляли.
– Резюмирую. Еды у нас нет. Воды осталось пара фляг, после этого – вилы! Так что, приказ по гарнизону – всем спать! Оставить пару часовых и – в койку! Кто спит – тот ест!
– А относительно воды такой пословицы нет?
Закончив ржать, отсылаю людей выполнять приказание.
Спать – хорошо!
Особенно, когда ничего не висит над душой и некуда спешить. Тогда и сон, что говорится – в руку, и встаёшь отдохнувший и довольный. А вот когда спишь просто от безысходности, дабы чувство голода и жажды заглушить… сон какой-то неправильный получается. Нет, в принципе, я мог встать и пойти сожрать чего-нибудь, да и воды глотнуть – никто бы и слова не сказал. Лорд я – или где? Но вот выглядеть по-свински в глазах окружающих… такая перспектива меня не радовала. И хотя я понимаю, что тут отношение к вышестоящему гораздо серьёзнее, чем у нас – ничего с собой поделать не могу. Назвать это чувство совестью? Не уверен, что это именно она. Да и неохота мне сейчас влезать во все эти тонкости. Лучше спать, хотя и сна-то уже ни в одном глазу нет. Ну, хоть поваляюсь…
Однако и этого мне сделать не дали. Когда в коридоре заскрипел паркет под чьими-то сапогами, я, даже с некоторым облегчением, приоткрыл глаза.
И ничуть не удивился визиту дежурного Кота.
– Что там у нас?
Понятное дело – он не так просто пришел. Знает, что лорд спит, и будить его, мягко говоря, не комильфо. Но – пришел. Значит – причина есть и серьёзная.
Нервным движением он поправляет перевязь с мечом.
– Там… там Мирна пришла…
Ещё гуляло по спальне эхо от моего возмущенного крика, а я уже летел вниз, на ходу перепрыгивая через несколько ступенек.
Кой чёрт её сюда приволок?! Зачем?! День ещё выждать – и вышли бы мы все! Тогда и повидались бы. Хотя, честно скажу, тосковал я по ней очень!
У самой двери на улицу меня перехватывает постовой Кот.
– Нельзя на улицу!
– Пусти!
Но он непоколебим, вцепился в косяки – рук не отодрать. Пока мы, сопя, возимся около неё, сверху горохом ссыпаются остальные Коты. Меня хватают за руки и оттаскивают в сторону.
Взъерошенный Лексли пробивается сквозь толпу.
– Ты сошел с ума?
– Но, там Мирна!
– Там не только она! – и меня волокут к окну.
Уже смеркается, и заходящее солнце отбрасывает на площадь изломанные тени от крыш домов и труб на этих крышах. Но видно всё достаточно хорошо.
В первом ряду толпы стоит стройная шеренга окольчуженных солдат. Глухие щиты-павезы, надвинутые шлемы и острия пик, торчащие из-за щитов. Заходящее солнце окрашивает их в красный цвет. Над спинами первой шеренги поднимаются арбалеты. Много, не менее полусотни. На заднем плане видны горожане. На лицах, насколько я могу отсюда рассмотреть, написано смущение и растерянность.
– Кто это?
– Не знаю. Но это явно не городское ополчение. Они пришли ещё три часа назад. Но в первые ряды не лезли, чего-то ждали. Стоят вот так уже минут двадцать. Толпу оттеснили и в первые ряды не пускают.
