Он забыл, как его зовут. Это было неважно… В голове помещалась только одна мысль, большая, огромная мысль — и у этой мысли было имя. Ноги отказали, и теперь он мог только ползти. Куда? Вперёд. Только туда. Зачем? Зачем… Это потом. Теперь — не упустить главное… Последнее, что у него есть: Настю. Одеревеневшие руки хватались за траву, тянули вперёд ставшее вдруг каким-то чужим тело. Что-то сильно удивляло его совсем недавно, но что — он не мог вспомнить. Может быть, и смог бы, но для этого нужно было отвлечься от главного — а отвлекаться он боялся больше всего на свете. Он мог забыть Настю. Нет, всё потом. Потом. Там, на поясе — коробочка. Он достал. Он смог. Что там, в ней? Это тоже потом. Теперь — Настя. И ещё что-то… Там, впереди. А ещё было чувство… Что Она не взяла его. Не смогла. Или не захотела. Он вспомнит, он потом всё вспомнит… Теперь нужно — вперёд. Теперь нужны силы, которых почти не осталось…
Поле встретило Жжёного неласково. Препарат не помогал. В голове бешеный оркестр устроил настоящую какофонию. По спине ручьём лился холодный пот, и страх, животный, неконтролируемый страх забирался в самое нутро. Хотелось бежать. И Африка бежал. Но бежал осмысленно, направленно. Он видел цель, он шёл к ней. Тёмное пятно в тумане. Вот оно обретает очертания… Гигантская морская черепаха, выброшенная на берег… Нет, не черепаха, конечно, не черепаха. Это Поле шалит. Это его шуточки… Человек. Свернувшийся калачиком. Без движения… Или почти без движения. Дуло «Рагера» поймало цель. Можно было стрельнуть для надёжности, но здесь, в тумане, Африка не хотел поднимать шум. Мало ли какая тварь может услышать выстрел… Да и объект, по ходу, уже мёртв.
Жжёный подошёл вплотную. Да, похоже, он и есть. Отморозок… «Рагер» перепрыгнул в левую руку, не оставляя, тем не менее, своей цели. Где контейнер? Никак, под трупом… Надо бы перевернуть. Африка пнул тело ногой. Тяжело, нехотя человек перекатился на спину. Он самый, Саня — Отморозок. Только взгляд неподвижный… Взгляд покойника. А вот и коробочка… Африка наклонился, превозмогая желание сорваться в обратный путь, осторожно приподнял контейнер и потянулся за ножом, чтобы разрезать крепкий ремень крепления. Голова раскалывалась… Пора бы и возвращаться. Уже пора… Вот он, контейнер. Ещё секунда…
Рука мертвеца резко взметнулась вверх, с неожиданной силой пригнула шею Жжёного к самой груди лежащего. В ту же секунду под подбородок шлема наёмника уткнулись два коротеньких ствола.
— Тащи… — услышал Жжёный, и, совершенно ошалев от неожиданности, он прошептал:
— Так ты же…
— Тащи… — повторил Отморозок одними губами.
Палец на курке сделал едва заметное движение, и побелевший вмиг Африка понял, что шутить здесь не следует.
— Там… Там ребята. Они встречать будут… — предупредил наёмник, но, казалось, Отморозку до этого не было дела. Возможно, тот вовсе потерял способность мыслить… Но проверять это не хотелось.
Африка легко закинул неподвижного проводника на спину и, пошатываясь скорее от шока, нежели от тяжести, быстрым шагом направился к границе Поля. Оставаться здесь дальше не было ни желания, ни возможности…
Сознание едва удерживалось истерзанным мозгом. Сил почти не оставалось, да что там почти… Их не было вовсе. Он не поддался Мареву. За это Марево его убивало. Да, всё честно: такова плата. Хочешь пожить — отдай мозг. Как многие до него. Ходи, живой труп, деревянная игрушка, тупоголовый зомби… Ходи, но не живи. Пока не сожрут собаки, пока не сгоришь в Жарке… А он хотел жить. Зона спасла его — он это знал тоже. Спасла. Он это чувствовал. Она оставила ему жизнь, она несла его на руках там, где своих сил уже не было. Она знала, что он пришёл не из-за себя. Он пришёл не набивать мошну, не рвать зубами добычу, не отнимать и не предавать. Можно сказать, что его здесь не было — была лишь мысль, одно желание, одна цель: Настя. Настя должна жить… Они унизили её, отняли счастье, отняли их общее счастье… Они отняли самое дорогое, что было у него — у Сани Мёртвого… Нет, он не собирался мстить. Ещё неделю назад — да, он разорвал бы любого, кто сотворил бы такое. Кто поднял бы руку на его Настеньку. Теперь — нет. Теперь он жаждал одного: вернуть её. Вернуть к жизни… К настоящей жизни. Зона должна была взять его. А взяла её… Ошиблась Зона. Ошиблась… И ошибку эту нужно исправить. И он её исправит. Ему нужно дойти. Теперь. А потом — он вернётся. Вернётся сюда. Не для того, чтобы тут жить…
Этого чернявого вроде называли как-то… Жарко как-то звали, а вот как именно… Может, и неважно это теперь, но он чувствовал, что вспомнить нужно. Нужно, потому что он был виновен. Он и тот… Белый. Белого он помнил — только и его называли как-то по-другому. Он вспомнит. Тоже вспомнит… Когда будет нужно. Здоровая сволочь, этот «жаркий». Прёт, как трактор… Ничего, вот они уже выбрались из Марева. Сила придёт. Когда будет нужно.
Он помнит. Он всё помнит. Он помнит, как нашёл истерзанную, невменяемую, раздетую Настю там, у самого устья Бисова Яра. Он помнил, как сам сошёл с ума, как кровавые круги застлали глаза, как он орал во весь голос проклятия всем, кто сотворил такое с его счастьем… Как он тащил деревянное, синее тело… Как пытался дозваться, докричаться до потухших глаз, увидеть хоть какой-то живой огонёк… Как старался не смотреть на изорванные проволокой руки… Он и на свои-то руки смотреть не мог ещё долго-долго — всё казалось, что они жуткого бурого цвета — цвета высохшей крови… Настиной крови.
Не нужно вспоминать, не нужно… Иначе не дотащит его «чёрный». А так и ляжет здесь, с развороченным дробью черепом. А нужно добраться… Несмотря ни на что, нужно дойти. И он дойдёт. Не ради себя. Ради Насти.
Африка почувствовал, как окончательно обмякло тело, висевшее у него за спиной. Убралась с шеи и холодная сталь дробовика. Не полностью убралась, но спряталось где-то чуть выше лопатки. Отчего-то сильно зачесался затылок, заранее предвкушая неприятную встречу с дробью… Хитрит чего-то Отморозок. Не так он прост, как кажется. Чувствует, собака, что ситуация у него — стрёмная. Страхуется… Правильно страхуется. Со Шванном дела иметь — нужно держать ушко востро. И то — не каждому это помогает…
Блондин, как и положено, встречал чуть поодаль от обрыва, со стволом наготове. Он заметил Жжёного давно, и теперь терпеливо ожидал, пока Африка с его странным грузом приблизится поближе. Жжёный подал знак — всё нормально. Мало ли что — лучше не нервировать ни своих напарников, ни отмороженного. Блондин что-то бухтел в переговорник, но Африка не стал отвечать — и так всё видно. Только указал жестом — мол, подойди ближе.
Блондин не спешил. Его настораживала сама обстановка — Африка с полутрупом на спине.
