– Слабый, но отчетливый. С малым кораблем еще можно схитрить, замаскировать отраженную волну. Но объемистый, широкий вряд ли притворится невидимкой.
– Если уж вы получаете сигнал, можете сказать, насколько нас опережает Ниагара?
– Да. Хотя, конечно, с пространственными мерами в гиперсети не совсем четко…
– Хоть приблизительно.
– Сотни две километров. Предполагая обычную скорость движения по тоннелю, получим, что Ниагара выйдет за час до нас.
– Двести километров. Ведь совсем немного…
– Да, – согласился Тунгуска.
– А разве у вас нет чего-нибудь, чем можно выстрелить вперед? Чтобы оно нагнало противника перед его выходом из тоннеля?
– Есть. Но я хотел посоветоваться с тобой, прежде чем стрелять.
– А, черт! Если можно стрелять, так стреляйте!
– У нас есть пучковое оружие. Но оно плохо действует в гиперсети по той же причине, по какой неэффективны мощные электромагнитные импульсы, – сильное рассеяние на стенках тоннеля. Остаются лишь ракеты. У нас их шесть, с капельными двигателями.
– Так выпустите их!
– Увы, это сложнее, чем кажется. Движущиеся под тягой устройства непредсказуемо ведут себя в гиперсети. Потому мы позволяем на входе волне сжатия нести нас, а не летим, используя собственную тягу.
– Все равно попытаться стоит.
– Но тебе следует понимать риск, – проговорил Тунгуска по-прежнему спокойно, но в голосе отчетливо послышалась тревога. – Пучковое оружие позволяет нам действовать с хирургической точностью, если подойдем на дистанцию, когда рассеяние уже не помешает стрельбе. Тогда мы сможем повредить вражеский корабль настолько, что он не сумеет войти в другой портал.
– Всего лишь обездвижить? Не вижу в этом смысла, как и в допросах Ниагары, и во всем остальном, что вы, наверное, намерены сделать, попади он в ваши руки. Я хочу его уничтожить.
– Не стоит недооценивать пользы допроса, – проговорил Тунгуска с мягкостью и терпением школьного учителя. – Учтите, мы имеем дело с заговором. Если потеряем Ниагару, потеряем и возможность обнаружить его сообщников. А они способны и на вторую попытку, если провалится первая.
– Но ты только что сказал, что в гиперсети его обездвижить нельзя.
– Я не говорил про гиперсеть, – возразил Тунгуска, поднимая палец. – Если мы настигнем его в открытом космосе, между порталами, у нас будет шанс.
Ожье покачала головой:
– Слишком велик риск. Ниагара уйдет.
– Но у нас еще есть ракеты. Правда, они работают далеко не с хирургической точностью.
Она представила стаю стремительных дельфинообразных суденышек, вонзающихся в корабль Ниагары, раздирая его на части в беззвучной оргии ярчайших вспышек.
– Невелика потеря.
– Невелика? А как насчет потери собственной жизни? Думаешь, мы уцелеем? Он несет тот самый «коктейль Молотова». Там хватит антивещества, чтобы расколоть Луну. И до него всего двести километров. Это самоубийство.
Тунгуска был прав. Рано или поздно Ожье сама поняла бы это, но в стремлении поскорее покончить с Ниагарой она не задумалась как следует над последствиями.
– Даже если так, – произнесла она, цедя слова по одному, – все равно нужно стрелять.
Тунгуска посмотрел сурово, но одобряюще:
– Я так и думал, что ты решишь стрелять. Но хотел удостовериться.
– А что Флойд? – Ее голос внезапно дрогнул – она лишь сейчас полностью осознала последствия своего решения.
– Мы с Флойдом уже обсудили. И он хочет того же, что и ты.
– Это правда? – спросила она у Флойда.
– Если уж надо, – пожал он плечами.
Глядя ему в глаза, Ожье произнесла:
– Тунгуска, запускай свои ракеты. И быстрее, пока мы не передумали!
По полу пробежала легчайшая дрожь.
– Сделано, – сообщил Тунгуска. – Они стартовали и летят к цели.
Двести километров по сети. По космическим меркам – абсолютный пустяк. Ракеты должны были проскочить в мгновение ока. Но гиперсеть гасит всякое движение со скоростью большей, чем нормальная скорость волны сжатия. Судя по данным телеметрии, ракеты шли впереди корабля, следуя заданной траектории и режиму ускорения, характерному для их массы и тяги – как и в открытом пространстве. Поначалу от них хорошо отражался сигнал локаторов, читался акустический сигнал от соударения выхлопа со стенками. Но затем что-то случилось. Они замедлились, ускорение исчезло – словно попали в вязкую патоку. Гаснущий поток данных от ракет свидетельствовал: никаких аномалий. Но оружие так и не набрало скорости, достаточной для перехвата Ниагары.
Тунгуска смотрел на тактические дисплеи – как подозревала Ожье, работающие главным образом для удобства ее и Флойда, – с очевидным неудовольствием.
– Чего я и боялся, – вздохнул он. – Вряд ли хоть одна из них настигнет его корабль вовремя.
– А мы узнаем, если она настигнет?
– Ты в самом деле хочешь узнать?
– Да. Я хочу быть уверена, что у нас получилось, до того как…
Она умолкла. Нет нужды озвучивать очевидное.
– Боюсь, такой роскоши нам судьба не даст. Невозможно предсказать, как фронт аннигиляционного взрыва будет распространяться по тоннелю. Понятно, что очень быстро, не останется времени порадоваться успеху. Зато не придется мучиться.
Не надо было напоминать Ожье, что успех автоматически означает смертный приговор. Она попыталась забыть об этом, отодвинуть в дальний угол сознания, но мысль упорно возвращалась, назойливо толкалась в рассудке.
– А вы что-нибудь почувствуете? – спросил Флойд у Тунгуски.
– Успею испугаться. Когда фронт разрыва коснется корабля, информация от датчиков на корпусе мгновенно достигнет мозга капитана.
– Ты успеешь подумать? – спросила Ожье, беря Флойда за руку и крепко сжимая. – Успеешь найти хоть толику утешения в том, что твоя жертва оказалась не напрасной?
– Возможно, – улыбнулся Тунгуска. – Чтобы утешить себя, много времени не нужно.
– Не уверена, что я тебе позавидую, – произнесла Ожье.
– А чему тут завидовать? Я мог бы прервать связь между моими невральными машинами и корпусными датчиками, но едва ли хватит духу. – Он вдруг с тревогой посмотрел на дисплей.
– Проблемы? – спросила Ожье.
– В пределах ожидаемого, – пробормотал он. – Телеметрия всех ракет заглохла полностью.
– Им что, конец? – осведомился Флойд.
– Нет. Просто данные, которые они пытаются послать нам, не достигают адресата. И наши сигналы не проходят к ним. Думаю, ракеты переключились на автономный режим.
– Как ни крути, лучше знать, где они и чем занимаются, – проговорил Флойд.
– Это верно, – согласился Тунгуска.
Затем он положил свою ладонь поверх сцепленных рук Ожье и Флойда, и все трое умолкли, дожидаясь, когда что-нибудь произойдет – или перестанет происходить.
Но как раз тишины Ожье не хотела ничуть. Тишина оставляет пустоту в голове, и туда обязательно пролезут мысли, только и дожидающиеся, когда ты останешься наедине с ними. Ожье хотела нормального человеческого общения: разговора о пустяках, шуток, сплетен. И ненавидела мысли о сокрушительной волне испепеляющего света, возможно прямо сейчас летящей к ним быстрее, чем любой сигнал, способный предупредить о ней. Быстрее любой вести об успехе. Давно ли стартовали ракеты? Минуты назад? Или часы? Всякое чувство времени исчезло без следа. А когда Ожье попыталась заговорить, слова показались пустыми, нелепыми, неуместными. Когда жизнь вот-вот закончится в одно яростное мгновение, невозможно найти сообразные ему слова. Лучше уж молчать. В молчании есть горделивое достоинство.
Она посмотрела на мужчин и поняла, что каждый самостоятельно пришел к таким же мыслям. И, будто читая в умах друг у друга, все трое крепче взялись за руки.
Внезапно на дисплей выскочило сообщение. На мгновение в мозгу Ожье вспыхнуло: все, ракета нашла цель. А в другое мгновение родилась мысль: корабль заметил приближающуюся огненную смерть…
Но голоса в голове запоздало пояснили: нет никакой огненной смерти, происходит нечто другое.
Секунда, щелчок перевозбужденного сознания – и понимание: корабль выполняет крутой маневр уклонения. Ожье успела почувствовать, как тяжелеет тело, как опасно ее клонит в сторону, – и платье превратилось в защитный кокон, а вся обстановка рубки – в амортизирующую оболочку.
Затем был жуткий момент, когда корабельная техника пропихнула в горло Ожье дыхательный аппарат.
Она успела подумать, что не так уж неприятно, когда тебя приводят в беспомощное состояние.
Тихо отключилось сознание.
Затем в мозг просочилась информация. Машины Кассандры общались с машинами Тунгуски и с кораблем.
Оказывается, одна из выпущенных ракет нацелилась на родной корабль. Странные пространственные свойства тоннеля запутали навигационную систему оружия, а снующие во все стороны отражения посланных сигналов заглушили сигналы корабля, означающие, что перед ракетой свой, а не чужой. Уже не осталось времени нацелить пучковое оружие. Корабль изменил себя, изогнулся, пропуская ракету в самый последний момент, как опытный дуэлянт, избегающий смертельного укола. Когда та проскользнула в тоннель за кораблем, команда самодетонации, грызшая крошечный мозг оружия, сработала на полную мощность.
