Профессор достаточно быстро освоился с новым положением, которое чем-то походило на тюремное, но все же приступил к работе и вскоре получил результат, который ускорил исполнение нескольких проектов.
Ракид что-то делал с самописцами, когда Дэрс вошел. Капитан всегда входил тихо, и, как всегда заговорил сразу же о деле.
− О чем вы мне не рассказали, профессор? − Произнес он. Ракид резко обернулся. − Я слушаю вас. О чем?
− О чем именно речь?
− Разумеется, не о лампах. Вы должны сами догадаться, о чем!
− Об Ирринге? − Спросил Хан.
− Да. Что?
Ракид молчал.
− Вы либо расскажете сейчас, либо из вас это будут выбивать силой. И я не смогу вам помочь.
− Я не смогу добавить ничего существенного.
− Добавьте несущественное. − Ответил Дэрс.
− Хорошо. Раз вы так настаиваете, я добавлю. Маленькую несущественную деталь. Не будь Ирринга, не было бы и вас. Не в смысле, как человека, а в смысле, как первооткрывателя. Тот ваш Ирринг и мой − одно и то же.
− Вы лжете! − Произнес Дэрс. − Я лично участвовал в его похоронах! Его тело запечатали в гипс и похоронили в море! И вы не имеете права!...
Хан молчал. В нем вдруг возникла искра. Маленькая, почти безнадежная, в том, что Ирринг... Он даже не хотел думать об этом. Потому что получалось, что Хан оказался брошен на произвол судьбы...
Но с другой стороны? Что было бы в ином случае? Как бы все повернулось?...
Дэрс ушел, а Хан остался один.
Через два дня его увезли с острова. Увезли совсем в иное место. Тим Дэрс не сказал ни слова в защиту, когда Хана увозили. Впрочем, Хан и не ждал ее. Ведь когда-то он сам выгнал этого человека. Зря выгнал...
Его закрыли в тюрьме. Казалось, люди чего-то боятся. Казалось, они в ужасе, но почему? Что заставило их так поступать?
И вновь допросы. Вновь требования рассказывать все о звере. А Хан о нем не знал. Не знал он и того, что его станут пытать. И тогда в голове родилась иная мысль. Он понял о чем говорить, и "раскололся".
А люди старательно записывали слова, в которых, по настоящему, не было ни капли нового. Это были слова самого Ирринга, рассказанные много лет назад... В книге.
Вой ворвался в уши. Хан не сумел подняться из-за того что был привязан. А снаружи доносился грохот взрывов. Еще никогда Ракид не слышал подобного. От ударов тряслись железные двери камер и сыпалась штукатурка со стен.
Где-то в коридоре возник крик.
− Всех заключенных расстрелять! − Приказывал голос. − Расстрелять!
Затем послышались выстрелы и крики людей. Никто не желал умирать, а Хан понял, что для него это конец. Теперь уже никто и ничто не спасет его. Никакое чудо...
Удар в дверь. Вот сейчас, сейчас...
Но тишина. Почему тишина? Почему нет грохота? Хан открыл глаза и не увидел никого. Дверь была лишь приоткрыта, а он лежал связанный и не мог встать.
Сколько прошло времени, он не знал. Только странные звуки доносились из окна. Вой, далекий грохот, непонятное рычание, не похожее на машины, но иного источника было и не придумать.
Вновь послышались голоса.
− Они их убили. Дьявол, мы не успели!
− Проверь всех, может, кто еще жив! − Выкрикнул другой голос.
Кто это? Враг? Хан едва ли не рассмеялся. Боже, как это возможно?!...
А дверь открылась, какой-то человек вошел в камеру и увидел Хана.
− Здесь живой! Живой! − Закричал он.
Примчалось несколько солдат. Хана отвязали, а он не мог сказать и слова. Он не знал, что говорить, да и не мог. И как? Что он теперь будет делать среди врагов?...
Хан сидел перед офицером. Тот молча читал какие-то бумаги, затем передал их второму человеку, сидевшему рядом.
− Ну-с, профессор Хан Ракид, не так ли? − Произнес незнакомец. − За что же вас так? А?
Хан молчал. И что он мог сказать?
− Не хотите говорить, профессор? Или вы до сих пор считаете свою войну справедливой?
− Это не моя война.
− Тем более, раз не ваша. − Ответил человек. − Зачем молчать? Мы же здесь люди, а не звери.
− Что вы хотите от меня?
− Ответов. Простых ответов. Вопрос был задан. За что вас посадили?
− Я не знаю.
− Глупо не знать. Вас же допрашивали, и судя по вашему виду, пытали. Разве нет?
− Они считали, что я инопланетянин. − Произнес Хан.
− К-кто? − Удивился человек.
− Инопланетянин. Крылев.
− И что они хотели знать?
− Все.
− Что все?
− Они не сказали, что все, и требовали все.
Второй человек что-то показал в бумаге, молча ткнув пальцем. Первый так же молча согласился и приказал охране увести профессора. Того увели не только из кабинета, но и из тюрьмы. Хан оказался в больнице, где им занялись врачи.
Через несколько дней он был выписан и просто оказался на улице.
Хан стоял около ворот больницы и с его глаз текли слезы.
− Господи, как это возможно?! − Воскликнул он. Его слов никто не слышал. Хан взглянул назад, обернулся и побрел по улице, не зная, куда идти. В его руках была лишь бумага в которой говорилось о том, кто он и что он свободен от какой либо ответственности.
Полупустые улицы. Хан забрел к новому кварталу, здесь несколько домов лежали в руинах, а немного вдали пара человек копались на развалинах.
Хан медленно прошел мимо. Он не знал, куда идти, двигался наугад. Впереди слышался шум, и Ракид вышел на довольно оживленную улицу, по которой ходили и люди, и солдаты. Иногда даже появлялись машины. Хан остановился перед плакатом, с большими буквами: "Граждане!" А далее шел текст с обращением временного военного управления города. Текст требовал от всех регистрации, соблюдения комендантского часа, а тем кто не имел жилья, предлагали заявить об этом для получения временного места жительства. Здесь же указывалось несколько мест, куда надо приходить для регистрации.
Одно из таких мест было совсем рядом. Хан понял это по дополнительному листку, что висел рядом с указанием пути от конкретного плаката.
Иного пути не было. Попадать в тюрьму снова из-за упрямого нарушения Хан не мог. Он шел по пути, которого не знал, но найти пункт регистрации оказалось не сложно. Его реклама висела на видном месте и Хан пришел туда.
В коридоре сидело несколько человек, ожидавших очереди. Все молчали, Ракид только спросил, кто последний, и сам стал им.
Регистрация проходила довольно быстро. Уже через пять минут подошла очередь Хана, и он вошел в кабинет.
− Документ какой нибудь есть? − Спросила женщина.
Хан протянул бумагу, и она взяв ее прочитала, затем медленно подняла на него взгляд.
