— Постараюсь, Великий Князь, — улыбнулся волхв. — Если не вмешается случай.
— Часто вмешивается? — усмехнулся в ответ цесаревич. — Судя по вашему послужному списку, так и есть.
— Послужной список? — приподнял бровь Никита. — Не знал о таком.
— А я давно слежу за вами, — подмигнул по-мальчишески Владислав. — Отец рекомендовал. Знаете, наследнику всегда приходится ориентироваться на политические пристрастия окружающих его людей. Особенно, когда большинство из них открыто демонстрируют желание сменить форму правления. Слава Перуну, я стараюсь подбирать свою свиту хоть и по капелькам, но основательно. Те люди, на которых я опираюсь, меня не подведут. А вы как раз из тех, кому я готов верить.
«Не ошибись, цесаревич, — мог бы сказать Никита, но промолчал. Глупо высказывать мысли, которые бродят и в голове Владислава. Парень ведь не дурак. — многие на этом горели».
— На основании моего списка? — на всякий случай уточнил Никита, поняв, что его мысли хорошо прочитаны Меньшиковым.
— Аналитические выкладки, беседы с отцом и дядюшками, и, наконец, я слежу за своей двоюродной сестрой. Тамара ни за что бы не вышла за человека, который далек от нее по духу. А именно ваша жена является тем самым эталоном моих пристрастий. Вы хорошо смотритесь друг с другом, поэтому и рискнул с вами заговорить.
— Великий Князь, а в чем подоплека разговора? Что заставило вас пойти на контакт со мной?
Пальцы цесаревича простучали по подлокотникам кресла.
— Формирование Малого Кабинета. Я ищу соратников, сподвижников. Опору своей власти, которая рано или поздно перейдет ко мне. Вот так откровенно. Вы, Никита, получили огромный аванс в виде кланового герба. Или же вы будете отрицать, что грамота, данная вам императором, результат всего лишь некоторых ваших авантюр? У вас нет армейского ценза, в спецоперации на Дальнем Востоке вы участвовали как гражданское лицо. Долг дворянина стоять на защите Отечества, а вы решили не продолжать службу, перейдя в Академию Иерархов.
Подняв руки в успокаивающем жесте, Владислав тут же смягчил наезд:
— Впрочем, ваши успехи в других областях характеризуют вас настоящим и преданным подданным российского трона. Не подумайте, что я хотел принизить все, что создано вашими, и только вашими руками. Я лишь обозначаю свое отношение к человеку, который проявляет разумные действия для спокойствия в империи.
— «Радуга», — подсказал Никита. — Вы забыли о «радуге», Великий Князь. Мне пришлось изрядно попортить свое здоровье, чтобы понять механизм действия этой гадости.
— Я помню, — сжал губы Владислав. — Впрочем… Давайте напрямую. Как вы относитесь к тому, чтобы войти в мою свиту?
— Нет, — тут же твердо ответил Никита. — Осмелюсь отказаться. На мне слишком большая ответственность, чтобы махнуть рукой на свое дело и семью, занимаясь только вашим сопровождением по Петербургу. Увы, я слишком поздно влился в состав дворянской знати и слишком рано повзрослел.
— Меня отец предупредил, что вы так ответите, — нисколько не выказал своего разочарования или недовольства цесаревич. — Не слово в слово, но смысловая подача именно такая. Что еще раз показывает: вы человек принципов. Хочу, Никита Анатольевич, чтобы между нашими семьями, вдруг неожиданно разошедшимся по разным кланам, не было недопонимания.
— Мне тоже нужны крепки союзники, — признался Никита. — Но такие, которые не ударят в спину через десяток лет, почувствовав мнимую угрозу с моей стороны.
Цесаревич слабо улыбнулся и кивнул в знак понимания. Какое-то время молодые люди молчали, пристально изучая друг другу, и ни один из них не дрогнул, не отвел взгляд.
— Хотите союзников, Никита? — вдруг оживился Владислав. — Охотно. Их у нас есть, как любят каламбурить некоторые шутники. Такие союзники, о каких вы мечтаете. Но есть одна проблема. Они так же молоды, как и мы с вами. Мощная прослойка старших родовичей жестко контролирует их возможности и желания. Готовы ждать?
— Двоякий вопрос, Великий Князь, — призадумался Никита. — Ждать-то готов, но меня напрягают некоторые моменты. Близость к власти ваших оппонентов вроде Балахниных, Волынских и Шереметевых. Вы прекрасно знаете их мысли и желания. Как хотите бороться? Неужели переманите наследников на свою сторону?
Меньшиков наклонился вперед, кожаная обивка вкусно захрустела.
— Последние сто лет мои предки закладывали институт преемственности власти и искали методы, которые могут обезопасить нас от потрясений. Мы не против многопартийности, Сената, Конгресса и черт-те чего еще, схожего с нашей Думой. Но мы против слома всей системы, заложенной после смерти Петра Алексеевича Романова. Согласитесь, вам же нравится нынешняя Россия?
Никита прислушался к себе и уверенно кивнул. Какой может быть другая Россия — он уже видел.
— Ну, вот, не все так плохо, — улыбнулся цесаревич. — Согласен, что существует опасность развития по самому дурному сценарию, если кланы не договорятся о паритете и не найдут противовесы. Тогда мы получим неофеодальную рабовладельческую Россию с новейшими технологиями и вооружением, а также амбициозные империи-престолы с архаизацией общества.
— Элитарные сословия и рабы-простолюдины? — упростил мысль Владислава Никита.
— Именно, — кивнул наследник престола. — Я не хочу, чтобы мои потомки топили в крови вставшую на дыбы Россию. Хочу, чтобы им досталась сильная страна, где будут рады всем талантливым и умелым, землепашцам и рабочим.
— Смело, — Никита был согласен с Владиславом, потому что сам хотел спокойствия своему молодому клану. — И трудновыполнимо.
— Почему?
— Кланы, — пожал плечами Никита. — Вот самая архаичная система России, и самая прочная. Ее не сломать, как бы мы не хотели. Здесь все замешано на таком крепком растворе, рецепт которого затерян в веках.
— Давайте подчиним их, — цесаревич откинулся назад. — Знаете же, как более мелкие банки или предприятия попадают в пасть крупным акулам бизнеса? Я с вами откровенен, Никита, потому что уверен в вашей поддержке. Меня никто не уполномочивал говорить такое, но я хочу сделать ставку на ваш клан.
«А вот тут ты, цесаревич, лукавишь, — мелькнула мысль и хихикнув, спряталась где-то глубоко в голове. — Как раз грубо прощупываешь мои настроения и желания по заданию отца. Но Меньшиковы и в самом деле стали активно искать союзников среди дворянских родов, не столь именитых, как петербургские Семьи. Что ж, такое предполагалось. Слишком откровенно стали закрываться в защитной раковине».
— Мы с вами стоим перед глыбой, — решил сманеврировать Никита. — Даже Его Императорское Величество очень осторожен в выборе каких-либо резких действий.
Цесаревич согласно кивнул и поднялся на ноги. Никита тут же повторил его маневр, понимая, что аудиенция закончена или подходит к концу. Интересно только, велась обычная запись на аудио и видеопленку? Замершие каналы энергии сигнализировали, что блокировка продолжает действовать. Не прощупать магическим взглядом стены кабинета. Если император запретил любую запись, значит степень доверия к Назарову очень высока. Хотелось бы верить, хотелось…
— Я все понимаю, Никита Анатольевич, — впервые полно назвал его Владислав, подавая руку для пожатия. — Надеюсь, что в будущем у нас появятся общие интересы и проекты. До встречи на торжестве. Буду рад познакомиться с Дарьей Александровной. Заодно представлю свою невесту. Думаю, у них много общих интересов найдется.
— Хочу на это надеяться, Ваше Высочество, — Никита крепко пожал руку цесаревичу, и только шагнул к двери, как она распахнулась. Словно сопровождающий ждал этого момента. Значит, все же обычная камера работала. Но записывался ли звук? — До свидания!
— Всего доброго, господин Назаров! — дружелюбно кивнул Меньшиков.
В номере к нему бросились встревоженные жены, уже облаченные в свои новые платья. Стрелки часов неумолимо подходили к началу торжества. У Назаровых не было того необходимого веса, который позволял чуточку сыграть на публику и появиться попозже. Так обычно и бывало, что первыми всегда проходили столбовые дворяне, стоящие чуть ниже по иерархической лестнице. «Тяжеловесы» же пользовались вовсю своей маленькой хитростью. Исходя из этого, можно было предположить, что те же Шереметевы, Волынские, Балахнины появятся в самом конце церемонии представления гостей.
