расстроенным.
– Я бы не сказала, что это было так уж легко, – заметила Ирулан.
– В любом случае, – продолжал Дрид, оставив ее реплику без ответа, – мы распространим свою версию событий, чтобы остальная часть Империи поверила во все, во что вам будет угодно, сир. Я предлагаю сильно преуменьшить численность этой группировки недовольных и придерживаться истории о том, что вы отправились на Арракис в рамках вашего большого турне по Империи. Не следует позволять массам думать, что их Император слаб или его легко напугать.
Услышав это, Ирулан еще больше укрепилась в мысли, что ей следует написать собственную историческую хронику, даже если та останется только в ее личных дневниках.
Шаддам, казалось, не знал, куда направить свой гнев:
– Я подумаю об этом.
Он отпустил советников и министров, оставив только Ирулан и командира сардаукаров.
Жестом пригласив их сесть в большие кресла перед его столом, Шаддам взглянул на дочь.
– Ирулан, я благодарю тебя за то, как ты справилась с этим делом – за твое быстрое мышление и готовность броситься в бой. Весьма неожиданный способ. – Он усмехнулся. – Хотел бы я посмотреть, как он корчился на свадебном помосте от твоего яда.
Ирулан не разделяла его восторгов.
– Я убила человека, отец. Это было необходимым действием, но все равно трудным. – Она сделала паузу, затем добавила: – Не забывай о заслугах Уэнсиции, помимо того, что она нашла код самоуничтожения. Она первая придумала брак с этим опасным человеком как способ нейтрализовать угрозу.
Шаддам поджал губы и неохотно кивнул.
– Напомни мне, чтобы я поблагодарил ее позже. – Он повернулся к Колоне. – Майор-баши, вы вновь проявили необычайное мастерство и доблесть. – Император сиял от гордости, будто Колона его родной сын. – Отныне я повышаю вас в звании до полковника-баши.
Явно чувствуя себя неуютно в тесном кресле, офицер-сардаукар коснулся фуражки, которую держал на коленях, затем поднялся на ноги и поклонился.
– Благодарю вас, сир. Ваша похвала значит для меня все. – Он поклонился и Ирулан. – И ваша тоже, принцесса.
Шаддам отпустил его, оставшись наедине с дочерью. Как только дверь за офицером закрылась, лицо Императора смягчилось.
– Я восхищаюсь тобой, дочь. Ты предложила себя Зенхе ради Империи, найдя в себе силу и мужество делать то, что необходимо, а не то, что легко и приятно.
Ирулан не стала напоминать, что вся эта ситуация была в первую очередь спровоцирована самим Шаддамом, резко отреагировавшим на сватовство Зенхи. Свою роль сыграли также присущие имперским вооруженным силам слабости и коррупция, нестабильная командная структура, обреченная на провал. Принцесса хотела, чтобы отец увидел, что эти недостатки никуда не делись, но он слишком любил помпезность и оставался к ним слеп.
Император поднялся с кресла, давая понять, что официальная встреча подошла к концу.
– Моя Империя по-прежнему сильна, – произнес он так, словно пытался убедить в этом самого себя. – Пойдем поужинаем вместе. Я устал и умираю с голоду.
Они шли бок о бок, отец и его любимая дочь, по коридору главного уровня. Набравшись храбрости, Ирулан наконец спросила:
– Ты рассердился на Зенху за то, что он осмелился просить моей руки, но ты отказывал и всем остальным претендентам. Прошу, скажи мне, какие у тебя на самом деле планы на мой счет? Мне уже двадцать шесть. Пора выйти замуж за подходящего кандидата. Сколько еще я должна ждать, чтобы узнать свое будущее?
Отец взглянул на нее более холодно, чем ей хотелось бы.
– Я подберу подходящего человека в подходящее время.
Но Ирулан не сдавалась:
– Я знаю, что ты ценишь мое мнение по политическим и деловым вопросам. Разве я не могу иметь право голоса в том, за кого мне выходить замуж? Может, поинтересуешься и моим мнением по этому поводу? Неужели я не заслужила такого права?
Император остановился у входа в личный обеденный зал.
– Ты моя ценная советница, Ирулан, и я восхищаюсь твоим умом. Но окончательный выбор правильного мужа для наследной принцессы – это совсем другое дело. – Он повысил голос: – И это решать только мне!
– Конечно, отец. – Ирулан вздохнула. – И ты думаешь, что я буду счастлива?
– Счастье тут совсем ни при чем. – Он жестом пригласил ее в зал. – Как и все мы, ты должна исполнить свое предназначение.
Возможно, человеку со стороны мои действия трудно истолковать, мои мотивы туманны. Мне приходится сотрудничать с друзьями и врагами – с фрименами, имперцами и Харконненами. Но я не сомневаюсь, что поступаю правильно. Пускай другие слишком слепы, чтобы видеть, чему я храню верность на самом деле – для меня мой путь так же ясен, как яркое солнце в небе над Дюной.
Имперский планетолог Лайет-Кайнс.
Из личного дневника
Возвращаясь в ситч Табр, Чани боролась с эмоциями, репетируя слова, которые скажет отцу. В горле у нее пересохло, на сердце лежала тяжесть. Наконец оба корабля тлейлаксу прорвались через пояс штормов – дальнейший путь до дома обещал быть спокойным.
Пилоты летели низко, чтобы избежать обнаружения сканерами или разведчиками Харконненов.
Но потеря брата омрачала для Чани все.
Джемис сидел рядом с ней в вибрирующем летательном аппарате, ощущая исходящие от нее волны горя. Он коснулся ее плеча и сказал хриплым голосом:
– Давай я сам все расскажу, Чани. Я смогу доложить не хуже, чем ты.
Ей инстинктивно захотелось отмахнуться от него и настоять на том, что это ее долг. Но Джемис тоже был другом Хоуро. Все фримены должны разделить и успех, и горе этого рейда. Джемис предлагал немного облегчить бремя, лежащее у нее на душе.
– Спасибо, – сказала Чани. Позже она повторит всю историю более подробно, но пускай Джемис первым сообщит печальную новость. Она вновь прошептала: – Спасибо тебе.
Они вернулись в ситч в полдень. Людей потрясла и опечалила гибель Хоуро. Но они также радовались – не только великой награде, которую получат от Гильдии, но и вести о том, что чужие генетические исследователи уничтожены. Инженеры фрименов с удовольствием получили два новых корабля тлейлаксу, которые теперь могли модифицировать для своих собственных целей. Бинэ Тлейлаксу отличались такой же скрытностью, как и фримены, и их секреты и технологии дорогого стоили.
Хоуро прославляли как героя – вполне заслуженно. Несмотря на толпы людей и постоянную суету в тесных помещениях, ситч теперь казался Чани пустым. При таком количестве людей, перемещающихся по пещерным лабиринтам, немногие могли бы заметить, что одним молодым человеком стало меньше, но для нее потеря брата стала огромным ударом.
Впав в какое-то оцепенение, она много спала и старалась держаться подальше
