от других.
Она испытала настоящее облегчение после возвращения домой, узнав, что ее отец сейчас занят работой на одной из ботанических испытательных станций. Она задумалась, не улетел ли он нарочно, потому что боялся узнать, что произойдет во время рейда.
Наконец, после трех дней траура, Чани отправилась исполнить последнюю важную обязанность. Отдернув занавески из меланжевого волокна, она вошла в жилую комнату ее брата и активировала световой шар. Жилище Хоуро было небольшим, но удобным: пещера с тканями на стенах, узкая койка, его личный кофейный сервиз и кусок стекла из песка, оплавленного молнией, – памятный сувенир, который брат нашел во время одной из их вылазок. Чани уже забрала его нож-крис, прежде чем покинуть лабораторию Тлейлаксу, но хотела почтить память брата по-другому.
Она вытащила молочно-белое лезвие, теперь очищенное от пятен крови, и затаила дыхание, оглядывая комнату, в которой жил Хоуро, которую называл своим домом, куда он мог приводить девушек, где ему нравилось отдыхать или просто коротать время.
– Мне не хватает тебя, Хоуро, – прошептала Чани. – Знай, что мы любим тебя и чтим то, что ты сделал. – Она положила его криснож на маленькую каменную полку рядом с кусочком оплавленного стекла. – Я никогда тебя не забуду.
Она чувствовала его присутствие здесь. Даже когда Чани бродила одна в пустыне или летала с отцом в Арракин, она всегда знала, что Хоуро думает о ней. Теперь она твердо верила, что он по-прежнему рядом и будет за ней присматривать.
Сейчас она могла взять все, что хотела, поласкать пальцами любое имущество брата. Ей хотелось что-то подержать в руках – осязаемое воспоминание о нем. Скоро женщины-фримены очистят его комнату и вынесут вещи в общую зону. Состоятся символические похороны, и все смогут поделиться своими воспоминаниями. Его друзья выберут себе сувениры на память, а может, просто будут рассказывать забавные истории. Из-за ядов тлейлаксу вода из тела Хоуро не перейдет к племени, как это было на похоронах их матери, но его имущество станет общим, предметы распределят так, чтобы память о нем сохранилась.
Но Хоуро все равно не вернуть.
Чани провела пальцами по куску оплавленного стекла из песков Арракиса, созданного дикой энергией грозовой бури. Взяла его, покатала на ладони. Да, это то, что она хочет сохранить на память о брате.
Она будет смотреть в это стекло и снова видеть его лицо.
Чани услышала позади себя шорох и резко обернулась. Там стоял Лайет-Кайнс, его лицо было в пыли, глаза покраснели.
– Мне очень жаль, – сказал он.
Чани собралась с духом, с трудом сглотнув слезы.
– Мы выполнили поручение, отец. Фримены одержали великую победу. Хоуро погиб, храбро исполнив свой долг.
– Но все же погиб, – глухо проговорил Лайет. – Его больше нет с нами. И я сожалею о многом. Скорблю об упущенных возможностях. Пускай у нас с ним и случались личные конфликты, но у него было сердце фримена, как и у меня. – Он шагнул в комнату, отпустив занавеску, и та закачалась позади него. – К сожалению, я не понимал, что мы ведем одну и ту же борьбу. – Он коснулся крисножа в нише на полке.
– Он сомневался, на одной ли вы стороне в этой борьбе, – сказала Чани. – Вот почему он был таким ершистым. – Она сердито вспомнила обо всех случаях, когда Лайет-Кайнс работал на имперских испытательных станциях, доставлял отчеты графу Фенрингу или встречался с бароном Харконненом по имперским делам. – Поэтому он и отталкивал тебя – потому что твое взаимодействие с Империей сделало тебя ненадежным в его глазах. Он считал, что тебе следует использовать свои навыки и связи для борьбы с иномирянами, а не для помощи им. – Чани услышала горечь в своем голосе и поняла, от кого она.
Лицо отца помрачнело.
– Ты думаешь, что я смог бы предать фрименов? Свой народ? Все, во что верил Лайет-Чи? – Он судорожно вздохнул. – И все, во что веришь ты?
Чани провела пальцами по оплавленному стеклу, чувствуя, как оно нагревается в руке, но это не придало ей магической силы.
– Ты служишь двум хозяевам одновременно. Мы все это знаем. Который из них настоящий? Чью сторону ты примешь, если они столкнутся?
Лайет оглядел комнату и остановил взгляд на кофейном сервизе, несомненно вспомнив, что недавно он принадлежал Фаруле, его потерянной любимой.
– Пойдем прогуляемся, дочь. Будет лучше, если мы продолжим этот разговор, любуясь пустыней.
С самого раннего детства Чани никогда не уставала смотреть на дюны. Продолжая держать в руках кусок стекла, она отодвинула дверную занавеску. Она не оставляла своего брата, просто уходила ненадолго.
Лайет повел ее вверх по каменным ступеням, вырубленным в скальной стене. Они поднялись на площадку, где вышли через герметичную дверь на открытый балкон. Послеполуденный вид на дюны поражал разнообразием цветов и оттенков на песках и склонах. Они стояли плечом к плечу и просто смотрели, позволяя сознанию расшириться, чтобы охватить бескрайний холмистый ландшафт. Солнце скрылось за скалой ситча, но его лучи все равно окрашивали пустыню во все цвета спектра.
Лицо Лайета вытянулось.
– Да, я служу двум хозяевам. Мной будто правит пара разъяренных волков, каждый противник другого, каждый злобный и могущественный. – Он понизил голос. – Вот поэтому я смог добиться вашего освобождения из тюрьмы сардаукаров.
– Я знаю. – Чани уже сожалела о своих резких словах. – Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спас нам жизнь.
– Вы всего лишь пытались сделать то, что необходимо, но неправильным образом, – продолжал Лайет. – Да, я играю не одну роль, но все, что я делаю – это ради Арракиса, ради великой экологической мечты моего отца. И моей мечты. – Он пристально посмотрел на дочь. – Империя для меня всего лишь инструмент, а фримены – это оружие.
Стоя рядом с ним, Чани коснулась своего крисножа. Молочный клинок был сделан из сброшенного зуба священного песчаного червя, и жители пустыни не могли представить более совершенного или смертоносного оружия.
– А с достаточным количеством фрименов, – сказала Чани хриплым голосом, – у нас будет целая армия.
Слабая улыбка тронула бородатое лицо отца:
– Когда придет время. Когда мы будем готовы.
Чани посмотрела на выжженные солнцем дюны, уходящие к горизонту, и на оранжевое небо, где появлялись бурые полосы – признаки далекого порывистого ветра.
Надвигалась буря.
Выражение признательности
«Принцесса Дюны» – наша двадцатая книга, действие которой разворачивается в фантастической вселенной Фрэнка Герберта, дополняющая его наследие из шести классических романов.
Писатель был глубоко обязан своей жене, с которой прожил почти четыре десятилетия. Беверли Герберт, сама профессиональная писательница, давала
