Василий Звягинцев - Билет на ладью Харона

Закончив воспитательный момент, генерал перешел к сути:

— Ну-ка, еще раз, давайте вернемся к вашим покойникам. Вы, кажется, сказали…

— Вот именно, господин генерал. Я осмелился предположить, что в боковом или, точнее сказать, широкополосном времени имеет место нечто вроде отстойника для новопреставленных. Или того же «чистилища», но не в религиозном, в чисто материальном плане. В нашем временном коридорчике человек уже мертв (для нас и в нашем восприятии), а там, — Максим развел руки, как рыбак, показывающий размеры добычи, — вроде как еще и нет. Возможно, это определенным образом зависит от причины и способа смерти.

Ну, вроде как смерть клиническая и биологическая. Конечно, все это тоже требует исследований и подтверждений. Думаю, следует попытаться взять «языка» из них и там же, на месте, прояснить некоторые вопросы. Интересная может диссертация получиться, я давно о докторской подумываю…

Чекменев сделал отстраняющий жест.

— В вашем сообщении для меня пока что ценным является сам факт наблюдения данного феномена. Правильно оценить его, увы, ни я, ни вы не в состоянии. Будем искать специалистов.

Максим позволил себе ухмыльнуться.

— Зря, зря иронизируете, — на полном серьезе ответил Чекменев, хотя доктор ничего не сказал. — Мой немалый опыт подсказывает, что, если какое-то событие случается и не является иллюзией или заблуждением наблюдателя, в девяноста девяти процентах случаев найдется некто, занимающийся этой проблемой давно и профессионально.

— Так точно! Именно этой проблемой на протяжении многих веков занимается огромное количество «специалистов»…

— Что и требовалось доказать, — не поддался на провокацию Чекменев. — Соответственно, ими наверняка накоплен огромный массив фактов и объяснений к ним. Наша задача — выбрать максимально непротиворечивые и близкие к нашему случаю. Впрочем, это уже не ваша забота. Вы же, помнится, упомянули о желании немедленно переговорить с нашим уважаемым Виктором Вениаминовичем. О чем, если не секрет?

— Так, все больше о математике. А от вас какие ж секреты? Поприсутствуете — сами все услышите.

— Пригласите, — без дополнительных вопросов приказал Чекменев адъютанту.

Очевидно, он был готов к тому, что Маштаков потребуется для консультаций или для другой какой-то цели, и держал его под рукой, в рабочем состоянии, несмотря на ранний час.

— С возвращением, Максим Николаевич! Теперь вы убедились, все функционирует с точностью швейцарского хронометра. Ушли, вернулись благополучно. Никаких сбоев? — профессор радостно улыбался, шел навстречу, издалека протягивая руку.

Максим ее пожал, но выражение его лица Маштакова насторожило. Улыбка погасла.

— Что, отметили какие-то неполадки? Говорите же…

Растягивая удовольствие, Бубнов сначала сел на диван, попросил у Чекменева разрешения закурить, глубоко затянулся. Генерал наблюдал за его действиями со спокойным интересом, Маштаков — с нарастающей тревогой. Все ж таки перед ним сидели офицеры, а он по-прежнему осознавал себя заключенным, находящимся в их полной власти.

— …Дурак ты, Виктор Вениаминович, — наконец произнес Максим со вкусом. — И теория твоя дурацкая, и практика. Надо же, развел ахинею! Кантор, Эверетт, параллельные вселенные, точка «Алеф», откуда можно увидеть все настоящее, прошлое и будущее мира! Тот хоть с ума сошел, поняв свою глупость, а ты… Нет, ну и я хорош, — теперь Бубнов обращался уже к Чекменеву. — Какой из меня, на хер, математик?! Поддался террору среды. Ах, думаю, десять лет над темой работает, вычисления у него, электронные машины использует! Профессор опять же. А сейчас, пока вас ждал, меня словно стукнуло. По темечку. Сел с обычным блокнотом, на коленке расчеты проверил — и тут же ошибку нашел. Теперь знаю, куда он ребят забросил…

— Какую ошибку, где? — взвился Маштаков. На грубость и издевательский тон коллеги он не обратил никакого внимания. Пустяк по сравнению со всем остальным.

— Вот ошибка, вот… — он сунул профессору блокнот и ткнул пальцем в середину длинного столбца цифр и математических символов.

— Так куда? — спросил Чекменев, пока Маштаков вникал.

— Я сразу понял, что наших на базе вообще не было, о чем и сообщил Щитникову. Он, как следопыт, со мной согласился. Потом, после инцидента, мне пришло в голову — вдруг их сразу же, в момент перехода, захватили и куда-то уволокли покойники? Довольно естественная мысль в моем тогдашнем состоянии. Но что-то не сходилось. Мысль подспудная меня томила. Будто вот знаю, а вспомнить не могу…

Однако есть у меня некоторые мнемонические приемы, и я себя вспомнить заставил. Все сходилось так, что напортачил в очередной раз наш непризнанный гений. Вернулся сюда, пока дежурный вас разыскивал и вызывал, я еще раз просмотрел его расчеты…

— А где же вы их взяли? — удивился Чекменев. — Они ведь в сейфе и под грифом. А ключ… — Он машинально коснулся брючного кармана.

— Виноват, Игорь Викторович. Оригинал, разумеется, в сейфе, и я даже не знаю, где этот сейф. А вот здесь и копия, и вспомогательные материалы, — Максим указал на шкаф вычислительной машины, стоящий у стены. — Мы же с ними работали…

— Работали, — кивнул генерал, — а потом все распечатали и из памяти стерли. Я же видел…

— В этой штуке совсем стереть нельзя. Кое-где информация все равно остается. Просто уметь надо…

— Так! — тон Чекменева не предвещал ничего хорошего. — Это получается — несанкционированный доступ?

— Простите, Игорь Викторович, никаких документов, запрещающих мне работать с ЭВМ, я не подписывал. О неразглашении да, было, так я ведь никому и ничего не разгласил. Даже вам. А техника… Ну, это просто такая техника.

— Хорошо, об этом — позже. Продолжайте по делу.

— Продолжаю. Короче, я убедился, что господин профессор допустил вполне школярскую ошибку при переходе из левой части уравнения в правую. Ну и пошло. Вот — смотрите… — теперь он протянул блокнот Чекменеву, но тот смотреть не стал. Не генеральское это дело, притом что последний раз он имел дело с математикой еще в старших классах гимназии. С тех пор — обходился без и даже забыл, что такое — пресловутый бином Ньютона.

— Одним словом, можно предположить, что ребята сейчас находятся где-то поблизости от места, где попали под удар «Аллаха». То есть на Ближнем Востоке.

Дело в том, что при пересчете по моей методике поле предстает не изохронобарическим[55], а, грубо говоря, напоминающим воронку, образующуюся над сливом ванны. И без специальной энергетической поддержки любой материальный объект из нашего мира (!) непременно в эту воронку засасывается…