Осталось найти этот колокол и узнать, как он звучит.
— Пойдем, — ухватил я за лапу Артема и потянул за собой.
Тот не сдвинулось с места.
— Пойдем, — вложил я Силу и попытался шагнуть вновь. — Я приведу нас к победе.
Земля промялась под ногой.
— Я обещал!
И вслед за криком эхом пророкотали небеса.
Простонали ботинки, треснула подошва. Медведь с друзьями на нем сдвинулись с места.
— Я обещал, — повторил я вновь, чувствуя, как путаются мысли… — Надо ударить в колокол…. Колокол… Какой колокол? — Задал я вопрос памяти, крепко зажмурясь.
«Ураган раскидал корабли, будто щепки. Вода заливала борт, накатывая волна за волной, а из-за колдовской хмари вокруг даже на сотню шагов не видать ни черта. В вспышках молний — только силуэты, идущие во тьму своим курсом. Капитан, бейте в колокол! Пусть собираются на звук!»
Нет, не тот колокол. Нет океана вокруг. И этот — должен быть из золота…
«Возьмите золото их и обратите их богатство в золото. И отлейте мне из него колокол, способный звучать столь громко, как моя скорбь. А ежели звучать будет тише, то, ведомо, укрыли они часть виры и должны быть казнены без жалости».
Чужой колокол. Не мой.
«Бои на улицах отнимают слишком много моих подданных, не ведавших о падении стен. Грозовой гром скрывает величие криков победы, потому мы поднимем штандарт над ратушей и ударим в колокол, дабы удостоверить жителей в виктории и милостивым желании оставить им жизнь.»
Все не то… Чужие голоса, облики, картины, объединяет которые слабое чувство узнавания. И только оно не дает игнорировать увиденное.
В метаниях от мысли к мысли, на новом шаге ударил ногой о странно звучащее препятствие. Ноги… Черные ботинки с крупной сеткой на коже… Знакомые, и явно из недавнего прошлого. Лицо…Присмотреться к чертам…
«Убить!»
Знакомое, но внутреннему голосу нет веры. Кажется, я даже помнил его имя и прибавлял к нему отчество. Еще один пассажир занимает свое место на медведе, со всем уважением. Снова- вперед.
— Мост! — Возникает озарением, стоило звуку близкого ручья обрести облик быстрой речушки, через которую перекинута каменная переправа с небольшим строением посередине. — Колокол, — пересушило горло слово.
В строении под колоколом полным-полно веток, принесенных недавней волной. Но золото тускло светится через них, не тронутое пока никем.
Взгляд грозно ищет конкурентов — в чащобе леса; на волнах речки; на высоком холме, куда поднимается дорога после моста. Находит… Пятеро на самой вершине, что бежали яркими точками платьев и замерли, уловив мой взгляд.
Я — ближе. Но у них свободны руки, а путь лежит вниз.
«— Мое!» — Рвется грозное из груди.
Но натекшая во рту кровь из прокушенной губы вяжет слова. Зато раскатываются рокотом небеса над головой, предупреждая соперников. К их счастью, довод доходит до их разума, и они не вступают в гонку.
Прямая… Теперь только идти, не обращая внимания на усталость, на медвежий коготь, вонзившийся в ладонь, на порезанные подошвой ноги. Вперед, к началу моста. Медведь скользит по брусчатке куда легче.
Возле самого подъема невольно остановил странный звук, следующий будто из под моста. Звук борьбы человека с усталостью, сдобренный тихом рыком и словами, стыдящими слабость тела и воли. Достаточно интересно, чтобы задержаться.
На берег, выползая по грязи слякоти, цепляясь за остатки выцветшей травы и буквально вгрызаясь в каждую угловатость подъема, ползла девушка. От платья осталась только хламида, которую стыдно положить половой тряпкой. Там, где была красивая прическа — ветви и сор в волосах. Лицо рассечено порезами, на скуле — синяк. Прекрасна, как всегда.
И внутренний голос отчего-то не велит ее убить.
Я наклонился к ней и поймал ошеломленный взгляд, в котором было столько всего…
— Верни мороженое, — наклонился и коротким нажатием на лоб отправил ее обратно в воду.
— Пойдемте, друзья, — взялся я окровавленной рукой за медвежью лапу. — Еще совсем чуть-чуть. Ведь надо обязательно пройти. А потом я тоже пойду спать.
Мусор на пути — сметен пинками в сторону. Ветви у колокола, что не дают ему звучать — в воду.
Крепко сжал в правой руке медвежью лапу. Левой потянул за язычок колокола, извлекая из него звук.
Глухой, тоскливый. Теряющийся в рокоте разыгравшейся грозы.
Я сполз по каменной стенке вниз. Обещание выполнено, и глаза спешили закрыться на этот мир.
Тело легло на камень настила, не ощущая холода поверхности так же, как давно уже не чувствовало раны на теле. Над головой — спокойствие черной стихии, хоть далеко по краям облетают облака яркие молнии.
— Я… — вновь тянется наружу незавершенная фраза.
На этот раз нет врага, которому надо ее сказать. Да и друзья не услышат. Это — для себя. Вместо всех громких фраз за сегодняшний день. Чтобы не потерять себя в них, как не потеряться в чужих воспоминаниях. Ведь не смотря на всю искренность, они не мои… И рано или поздно растворят мое прошлое и меня в себе. Если не пойму, кто я есть на самом деле.
Небо тоже смотрит внимательно, не разрушая течение мыслей новым громовым раскатом. Знакомое небо… Во всех воспоминаниях, что навалились сегодня — одно и то же… Так часто видимое, будто…
Догадка показалась столь невозможной, что пришлось посмотреть на Артема в облике медведя, чтобы произнести ее вслух.
Так часто видимое небо. Честное, бесстрашное, разрушительное, но способное сохранить самое ценное в его центре… Небо, что стало почти отражением в зеркале…
— Я — это шторм. — В волнении вывели губы.
Не взвыло над головой одобрительно ветром, не проревело близкими раскатами. Если я — это оно, то и не должно было.
Но это проверить гораздо проще. Ведь не надо просить руку подняться вверх. Можно просто захотеть…
Ветвистая молния ударила в золотой колокол, выбив красивый и чистый звук, эхом пролетевший над землей. Дыхнуло теплой волной. В глазах зарябило так, что пришлось зажмуриться…
Спину неожиданно подхватили сильные руки, помогая подняться. Наверное, это Света и Паша очнулись и помогают мне встать.
Много рук… Федор очнулся? Артем? Здорово!
И вот уже холодный камень парапета под ладонями, а глаза смотрят вперед.
— Тут еще много интересного! — Вырывается тише, чем хотелось бы. — Я покажу вам место, через которое мы шли! Высокий забор, помните?
Столбы молний рухнули с неба, освещая заревом земли севернее.
— Завтра мы снова соберемся вместе и заглянем за горизонт!
Чувство одобрения позади и ликующий грохот в небесах.
