Чувство одобрения позади и ликующий грохот в небесах.
Обернулся назад. Никого.
Падение.
Стук дождя по камню в шелесте ливня, поливавшего реку под мостом и лес вокруг. Далекий раскат ушедшей на север грозы.
Пятеро, сошедшие со склона, готовились принять титул вторых. Оттого шагали неспешно, позволяя усталости сказываться в жестах и походке. Тем более, ливень основательно размыл дорогу, а сломать себе ногу, поскользнувшись, так и вовсе выйдет позором. Быть вторыми — уже провал и повод для объяснений перед старшими. Может, кто-то другой искренне порадовался бы второму месту, но в деспотии Голицыных уважение полагалось только победителю.
Потому — угрюмая мина на лицах двух девушек и трех парней.
Двое суток без сна, конфликты с Орловыми и Долгорукими, изорванная одежда, грязь под ногтями, холодная жижа в ботинках и ощущение голода в животе. Все для того, чтобы увидеть победителя издалека.
Можно было побороться, можно было устроить забег, криками угрозы и обещаний отвлечь внимание…
Но этот псих тащил из леса убитого медведя, устроив на нем всю свою команду, как на диване!
Для Голицыных, мечтавших о сне последние несколько часов, это было достаточно сильным моральным ударом, чтобы упустить инициативу. А затем… Увиденного далее хватило, чтобы признать себя вторыми.
Во всяком случае, билеты на имперский бал — тоже статусный приз, способный поднять в иерархии власти и влияния внутри рода.
Резко встал на месте идущий первым, заставив уже автоматически перестроиться в боевой порядок. Заостренные палки наизготовку, пращи из обрывков одежды заправлены камнем и готовы к применению.
— Ребята, там эти…. Лежат, — повернулся с изумленным выражением лица Голицын Олег, указывая на мост.
Команда не сразу убрала самодельное оружие, привычно ожидая подставы или засады. Даже несмотря на то, что чемпион у турнира уже был. И ему, лежащему под ливнем на холодном камне, явно не было дела до тех, кто придет после.
— Они не ушли? — Обернулась Инга, даже в их компании изображая дурочку-блондинку.
Ясно, что не ушли. Но почему? И где подвох? Почему нет медведя? Скинули в реку? А может…
— Андрей Александрович! — Охнул Олег, бросившись к Долгорукому, неведомо как оказавшемуся в нагромождении тел, и оттащив его к краю моста, устроил сидя. — Н-не дышит… Вроде..
— Может, кто-то их убил? — Прижала руки к груди Ольга, зябко поежившись от прорвавшегося через дождь ветра.
Эта родственница просто умела хорошо танцевать, ей простительны очевидные вопросы.
— Значит, мы первые? — Прозвучал крайне важный вопрос. — Если этих первых нет…
— А если кто-то из них жив?
— А если даже и жив, но упал в реку, когда перебрасывал медведя через парапет? — В этом вопросе чувствовалась напряженная решимость.
У Голицыных очень не любят побежденных и не задают вопросы про методы достижения цели… Константин был достаточно высокого положения в семейном рейтинге, чтобы знать это доподлинно.
Команда полукругом обступила недвижные тела в очищенной дождем одежде, пусть и изрядно порванной. У одного мальчика ее нет и вовсе. У другого руки и лицо будто выбелены, у третьего вместо ботинок какие-то сломанные колодки, из которых видны ступни, руки проколоты насквозь, а лицо — сплошной синяк. Четвертый вообще мальчишка! А у единственной девушки сожжено платье на животе и боку…
— Это, вообще, кто? — Вновь был произнесен вопрос.
Первый раз он был озвучен еще на спуске с холма. Но никому ответить так и не удалось. Фамилии участников-то помнили, однако знать в лицо всех детей из Старших семей — изначально дело бесполезное. Тем более, эти молоды, а значит род их укрывал особенно тщательно.
— Слишком молоды, — подала голос Инга, задумчиво наклонив голову.
Позади чертыхнулся Семен, пытаясь обуздать язычок колокола и извлечь из него звук.
— Цепь приварило! Вы представляете?! После молнии! — Возмущенно пояснил он повернувшимся к нему и ударил о золото камнем. — И так сойдет.
— Так мы первые или вторые? — Громко сказал Константин сквозь дождь.
— Один точно мертв, — присела Инга рядом с самым прилично одетым конкурентом.
С такой брезгливостью ей в первую десятку рода не забраться…
— Свидетелей нет. — Кивнул Семен на Долгорукого.
Камер не было тоже — там, за спиной, остался глубокий дымящийся шрам на земле, дышащий горелой изоляцией разрубленного кабеля на дне раны. Неведомо, кто это сделал — все было еще до того, как Голицыны прибыли на то место. Важно другое — камеры, спрятанные в ветвях деревьях и проверенные ими на всякий случай, все до единой были обесточены. И на фоне этих знаний, перспектива легко стать первыми всерьез будоражила кровь.
— Моя совесть мне свидетель, — скрестила руки на груди Ольга.
Но ее мнение мало интересовало четверку. В конце концов, она из младшей семьи, а танцев больше не будет.
— Так что? — Уловив незаметный кивок от Инги, повернулся Константин к Олегу и принял молчаливое согласие. — Чудненько.
— Ну-ка отошли от них! — Крик был достоин ушедшей грозы.
Пробравшись в шуме воды за их спины, на краю моста стояла девушка, демонстративно отведя правую руку с железным клинком в сторону. Ее имя они помнили, сложно забыть после устроенного представления на первом этапе турнира.
А кое-кто даже успел подсунуть солидную взятку генетикам, доказывая свою сметливость — а значит, конкурентное преимущество для создания пары с Целителем. Еремеевы — не особо старая семья, довольно слабая в боевом плане — охотно отдадут свою дочь Голицыным. Или муж войдет в ее род, чтобы чуть позже перенести все активы новой семьи обратно в клан. В этом не было сомнений. Только характер у женушки будет… Обломают.
— Ника, это ведь я… — Шагнул к ней Константин.
— К дальнему краю, быстро! — щелкнул боевой веер в левой руке.
— Девушка, вы же понимаете, что не стоит ссориться… — Вступила Инга.
Но отшагнула назад, стоило Нике быстро зашагать вперед, поднимая клинок над головой.
Веер же заскрипел по камню парапета, высекая лезвием искры. Но не это пугало — а решимость идти до конца в глазах.
Вся команда, переглянувшись, попятилась назад.
— Пусть посмотрит на трупы, — обескураженно качнул головой Константин, сходя с моста вовсе.
— Я хотела бы остаться помочь, — замялась на месте Ольга.
— Живо с глаз моих! — Грозно глянула на нее Ника, приседая рядом с телами.
— Хорошо, — ойкнув, заспешила та.
— Придурок, — шепнула Ника, выбрав себе самого гиблого пациента. — Скотина. Гад.
