Руслан Артемьевич провел рукой по золотой доске, закрепленной на стене ветхого, явно нежилого дома.
«Шуйская Светлана». Годы жизни.
— А чтой-то, в нашем районе кто приличный мог родиться? — Донесся сварливый старушечий голос издалека.
За оградой, коей был окружен дом, ойкнули и под вежливые увещевания охраны согласились пройти мимо.
— Хороший человек может родиться в любом доме, — тихо произнес Руслан.
Налетевший ветер заставил поежиться и повыше поднять ворот пальто.
— Да ведь? — повернулся он к девочке лет четырнадцати, в черном плаще поверх серого платья.
Та не ответила, продолжая с необычной серьезностью изучать памятную доску.
— Твоя служба окончена досрочно. Документы в машине, вместе с полной историей новой жизни. Рождение, переезды, детская медкарта… Даже есть билеты в кино двухлетней давности. Подлинные.
Тишина была ему ответом, от которой длинная и торжественная тирада обрела вид неуместный и слегка беспомощный.
— Я буду в машине, — кивнул он коротко и отправился к первому из двух джипов, стоявших возле забора.
Уважительно козырнул охранник это места, придерживая распахнутую калитку.
Еще раз посмотрев сквозь тонированные стекла на замершую девчонку, Руслан Артемьевич с силой провел ладонями по лицу.
За спасение наследника Светлана принята в клан. Почетная награда, выше ее и быть не может. Но немного странная для человека, истово мечтавшего выйти из под княжеской руки.
Ей пытались объяснить разницу между служением и родством. Но, в целом, не сильно удивились, когда титул она просила дать своей настоящей личности. А затем ее похоронить. Решение, с которым не стали спорить.
Он не знал, что чувствовал бы сам, оказавшись перед посмертной табличкой самому себе. Да и чужую реакцию представлял слабо. Хотя именно сейчас надеялся на радость, конечно — ведь служба, которую предстояло вести Свете до одиннадцатого класса, теперь тоже завершена. Еще один подарок, не оговоренный ранее.
Вышло не совсем так, как угадывалось. То ли стресс тому виной. То ли последствия страшной раны в животе и на боку, которой суждено было стать смертельной… Только такие, как Светлана — слишком штучный продукт, чтобы допустить ее гибель. Бессмертие недостижимо, но боевая химия способна замедлить жизненные процессы до уровня комы, если организм вдруг решит умирать. Два дня назад впервые пригодилось.
Хлопнула дверь джипа рядом.
— Поехали? — Света устроилась на своем месте и пристегнула ремень.
— В аэропорт, — хлопнул Руслан Артемьевич рукой под подлокотнику, и машина мягко двинулась с места. — Какие планы на будущее? — Нейтрально уточнил он.
— Учиться, — сосредоточенно кивнула Света. — Мне пятерки ставят, учительницы любят. После двух часов свободна. Рай.
— М-м, а не скучно будет? — Полюбопытствовал Руслан.
— У меня интересный сосед по парте.
— Вот кстати… Ты, конечно, можешь не отвечать. Все-таки, человек свободный и вообще… — Поднял ладони он. — Но почему ты его не остановила? Тогда, на вокзале?
— Как?! — Повернулся к нему укоряющий взгляд.
— Ну, вообще он обещал мне слушаться соседку по парте.
— Что-о?! — аж машина вильнула от вопля возмущения. — И вы мне не сказали?! Да я… Да он..! И вообще..! — Всплеснула она руками, выдохнув.
— А я не говорил, да? — Смутился Руслан, забираясь поглубже в кресло и нервно дернув ремень безопасности.
— Это просто безответственность!!!
— Слушай… Да, есть в этом моя вина, — покаянно отвернулся он к окну.
— Да мы жизнями рисковали, пока это чудовище кормило испанцев варениками!
— Я готов принести извинения. Проси, что хочешь, — затарабанил Руслан Артемьевич пальцами по колену.
Не нервничая, просто желая скрыть энтузиазм и надежду — если первый подарок не удался, то может, удастся подарить то, что ей действительно хочется…
— Лучшего учителя по хореографии мне!
* * *
Наверное, было утро, когда удалось снова открыть глаза. Под руками отыскалось приятное одеяло. Солнце светило через приоткрытые жалюзи, отпечатывая полосы света на противоположной стене.
За окном жалобно требовали найти Барсика, и женский голос убеждал, что он обязательно будет найден.
Рядом стояла медицинская койка, обставленная приборами, сейчас выключенными. Приподнявшись, обнаружил себя на точно такой же, только у меня электроника отливала зеленым, помигивая лампами, а от одного из них шел к локтевому сгибу левой руки белый кабель, завершаясь круглой присоской, отсоединившийся с интересным звуком и спокойно соединявшейся с любой плоскостью вокруг.
Приятно пахло яблоками, апельсиновой кожицей, чистой постелью и совсем немного — горьковатым запахом лекарств.
Резко дернулась дверь, пропуская запыхавшуюся медсестру в белом халате и чепчике, посмотревшую сначала на приборы, а потом, охнув, на меня.
— Доброе утро. — Проявил я учтивость.
Та охнула повторно и столь же внезапно скрылась в коридоре, оставив доводчику двери медленно затворять створку. Судя по проглянувшему уголку большого плаката, закрепленного в коридоре, больница.
Двери закрыться не позволили.
Воровато оглянувшись по сторонам, в проем буквально втек Федор, скинул ботинок с левой ноги и оставил его в проеме.
— Электронные замки, — смущенно отметил на мой любопытствующий взгляд и с возмущением добавил. — Охрана страшная! Все хотят только прическу испортить и к родителям отвести! Еле прорвался.
Брат осторожно присел на край кровати.
— Как ты? — Обеспокоенно взял я его руку, оглядывая еле заметные рубцы на коже возле локтя, и чуть синие — на фалангах пальцев.
— Да нормально, — махнул он другой рукой, явно храбрясь. — В первый раз гораздо хуже было.
— Федор, если ты не перестанешь так рисковать… — Построжел я, скрывая за тоном заботу.
— Буду, — упрямо насупился он.
— А если ты погибнешь, что папа, сестры и я станем делать?
— Это я к тебе пришел, а не ты ко мне! — запыхтел он возмущенно. — Это я должен тебя ругать! И вообще, я не погибну. И тебе не дам! — Категорично мотнул он головой.
— Я ведь до конца не знал, жив ли ты. Верил, искренне, но не знал, — прикрыл я глаза.
— У меня просто пока кровать маленькая, — засмущался странной причине Федор. — И то, что под ним обитает, тоже. Вот когда я вырасту, никто не сможет нас обидеть!
— Послушай мудрого человека, дожившего до тринадцати лет. Всегда найдется человек, у которого кровать будет больше, а ужас под ней — опасней.
— Но я не хочу вас терять… — Понурился он.
