Наступил вечер.
В комнатах, отведенных под торжество, толпился народ. Джошуа удивлялся, откуда столько людей, — даже «Лавр», при всей своей вместительности, не смог бы доставить всех. Кое-кого он видел и до возвращения Какары, они бродили между разбросанными строениями планеты, утратившей главный центр притяжения. Теперь богач вернулся, и хорошо оплачиваемые друзья заняли привычные орбиты вблизи своего светила.
Вольф протискивался через толпу, балансируя подносом с шампанским. С балкончика, приподнятого на полвысоты стены, неслась оглушительная музыка. Играл квартет. Как догадывался Вольф, музыканты изображали индийский скитч, заметно испорченный расстоянием от Нью-Калькутты, качеством исполнителей и вкусом аудитории. Джошуа подумал, что кое-кто из присутствующих помоложе наверняка любит более современную музыку, однако все подлаживаются под вкусы богатых «друзей».
Он миновал женщину, которая опиралась на копию «Победы» Микеланджело. Женщина брезгливо смотрела на распростертую у ее ног фигуру. На колене победителя кто-то нацарапал «КАКАРА ПРАВИТ».
Две женщины в старомодных смокингах привычно танцевали шерочка с машерочкой.
В антикварном кресле сидел, откинувшись на спинку, старик и увлеченно, словно десятилетний, играл с радиоуправляемой моделью монитора класса «Дерейтер».
Удивительно красивый молодой человек увлеченно беседовал с танцовщицей на полотне Дега, которое Джошуа определил как почти наверняка подлинное.
Несколько акробатов, на которых никто не обращал внимания, порхали под потолком, словно разыгравшиеся ласточки.
Джошуа услышал Какару раньше, чем увидел его самого. Шум вечеринки прорезал высокий, повелительный и чуть пьяный голос.
— Она оставила тебя в дураках и правильно сделала, — гремел он. — Ты увел ее у Потреро, верно? Женщина, которая ищет, где лучше, она и уйдет от тебя в ту минуту, как заприметит что-нибудь более выгодное. Ты был для нее только ступенькой, и этому Дардику, или как его там, она тоже сделает ручкой, едва положит глаз на следующего. Неудивительно, что твой отец попросил вправить тебе мозги. Ты вбил себе в голову, будто люди руководствуются какими-то принципами, а на самом деле все делают что хотят или что их заставляют.
Какара был в черных брюках, без пиджака, в белой шелковой рубашке с черной полосой на боку и красной ломаной линией — эмблемой его торгового дома — на месте галстука. Он выговаривал худому юноше, одетому гораздо более строго.
Какару окружали кольцом пятеро мужчин и Ориц. Все они время от времени согласно кивали.
Рядом с ним Джошуа заметил миниатюрную черноволосую женщину, которую видел на фотографии. Она слегка остекленевшими глазами смотрела в бокал, похоже, не замечая, что он пуст.
Вольф опустил поднос и остановился возле Какары. Тот продолжал:
— Извини. Но если ты встретишь бабу, которая тебе нужна — как мне Рита, — убедись, что она никуда не рыпнется. Так будет лучше для всех.
Он выжидательно посмотрел на жену. Наконец она кивнула. Какара удовлетворенно повернулся к молодому человеку:
— Считай это полезным уроком. Пойми, в той шлюшке нет ничего особенного. Она хорошенькая, поэтому делала с тобой в постели что хотела.
Ты богат, мальчик. Ты еще поймешь, что таких — миллионы. Главное, как я сказал, чтоб эта история не повторилась. Не только с бабами, а вообще.
Ты встречаешь тех, кто тебе нужен — нужен по-настоящему, — и привязываешь к себе любыми средствами. Деньгами. Положением. Властью. Чем угодно. И делаешь все, чтобы тебя не променяли на кого-то другого.
Что важнее — пусть им и в голову не придет променять. Пусть боятся даже и глянуть в сторону. Пока они тебе нужны — держи их на коротком поводке.
Только так можно добиться верности. И я умею это лучше других.
Он резко повернулся и взглянул на Вольфа:
— Верно?
— Полагаю, что так, сэр, — тихо отвечал Джошуа.
— Полагаешь?!
— За то короткое время, что я у вас служу, сэр, у меня не успело сложиться определенное убеждение.
Какара фыркнул:
— Убеждения — как задницы. У каждого есть, и каждый недорого продаст. Верно?
Джошуа продолжал улыбаться, но ничего не ответил.
— Ты такой же, как все, — сказал Какара. Он взял с подноса фужер, выпил одним глотком и уже собрался отвернуться, однако нахмурился и пристально посмотрел на Джошуа.
Потом отвел глаза, тряхнул головой, словно ему выплеснули в лицо стакан ледяной воды.
— Нет, — сказал он тихо. — Не такой же. Джошуа загадочно улыбнулся, кивнул и заскользил прочь.
Темноволосая женщина стояла опершись о десятифутовую корягу, которую обработали морилкой, покрыли лаком и назвали произведением искусства. Она смотрела вниз, на огоньки дока, где суетились строительные роботы. Похоже, она их не видела.
Джошуа подошел. Сейчас на его подносе стояли ликерные рюмки.
— Желаете выпить, капитан Сидамо?
Женщина вздрогнула, подняла глаза. Лицо ее напряглось.
— Меня зовут миссис Какара. Вы хотели надо мной подшутить?
— Нет, мэм.
— Вы — очередной шпион-любитель на службе у Орица? Или мой муж снова затеял игры?
— Рубка ПС-1186, — негромко произнес Вольф. — Кормак сказал, вы вспомните. Вряд ли вы вспомните меня, но я вас знаю. Вы занимались у него материально-техническим снабжением, а я был одним из его… клиентов. Кажется, нас не знакомили.
Рита Какара снова удивилась. Она торопливо поглядела по сторонам.
— Осторожно. Везде «жучки».
— Здесь нет.
— Откуда вы знаете?
— Был один за корягой. Я отключил его час назад. — Вольф не стал дожидаться ответа. — Возьмите рюмку. Попробуйте. Вам не нравится. Вы ставите ее обратно, я предлагаю другие, показывая на каждую по очереди.
Женщина, поколебавшись, взяла рюмку.
— Вы — настоящий, — прошептала она. — Кормак сказал, что случилось в тот день на патрульном катере?
— Нет. Думаю, это не мое дело.
— Он всегда был джентльмен. — Она улыбнулась и внезапно вновь стала молодой, какой помнил ее Джошуа. — Вы сумеете меня вытащить?
— Постараюсь.
— Когда? Как?
— Пока не знаю, но держите шиповки под рукой… и вот этот напиток, миссис Какара, — редукто с Денеба. Бренди, вода в котором заменена растительными компонентами.
Рядом стоял Ориц.
— Меня послал Джалон, — сказал он Рите. — Велел напомнить, что завтра — длинный день.
Рита изобразила улыбку.
— Какой он заботливый, — сказала она. — Разумеется, я не хочу встать наутро с больной головой. Спасибо, Джек. Не думаю, чтоб мне хотелось пробовать еще, сэр. Уже первая рюмка убедила меня, что этого делать не следует.
