Открылась противовзрывная дверь, пропуская Цу’гана, ступавшего с закрытыми глазами. Он чувствовал, как аура Евангелины касается его и овевает, словно свежий ветер. Протянув руку, воин сомкнул пальцы на рукояти громового молота и без напряжения сил вытащил оголовье из пола. Огненный Змий слышал всё, каждый удар сердца и каждый тихий вздох.
В глазах демонической машины мелькнула искра, но злобная надежда тут же сменилась оскопленной яростью. Создание не сумело отыскать в наступающем воине ничего, кроме спокойствия.
В миг чистейшего просветления Цу’ган метнул во врага громовой молот.
Оружие летело, вращаясь в воздухе, пока не врезалось в чудовище. Праведный удар молота расколол корпус машины, который, хоть и сковывал плененную внутри тварь, но также укреплял её.
Пламя вновь разгорелось в глазах демона, освобожденного от пут. Ухватившись жуткими когтями за края разбитой грудной клетки, он начал выбираться наружу.
Меня ждет пир на костях этого мира.
Открыв глаза, Евангелина произнесла первые и последние слова в своей жизни. Истинное имя…
Кхартак-шек-хлад-бахкарн…
Демон успел лишь завизжать перед тем, как его окутал ореол жгучего света. Жаркие ветра, несущие запахи пепла и крови, на миг опоганили воздух — и тут же исчезли вместе с порождением варпа. Волна изгнания, словно круги, расходящиеся по огромному водоему, понеслась дальше, за пределы часовни, за стены бастиона-монастыря, оббегая всю Гробницу IV.
Рядом с Евангелиной остался дымящийся металлический остов. Опаленные, безжизненные обломки демонической машины лежали неподвижно.
Хромая, к ним подошел Претор, залитый кровью, но со штормовым щитом в руке.
Всё было кончено.
Очнувшийся отец Люмеон приковылял из общей спальни. Сейчас он плакал за спиной Цу’гана, поняв, что произошло.
Аура Евангелины почти угасла.
— Её благодать иссякла. Заговорив, она нарушила святейший из обетов Ордена, и теперь этот несравненный дар потерян, — сильно расстроенный священник, тем не менее, радовался тому, что Евангелина осталась жива.
Цу’ган не видел причин печалиться.
— Демон изгнан, а Красной Ярости нанесен жестокий удар.
По его вокс-каналу поступало множество докладов, и воин Саламандр прочел суть сообщений вслух.
— Силы предателей отходят. Небеса очищаются и блокирующий флот отступает.
— Ненадолго, — нахмурился Претор. — Мы лишь получили краткую передышку.
Коснувшись вокс-бусины в ухе, сержант передал на «Неумолимый» координаты точки эвакуации. Затем он повернулся к священнику и послушнице.
— Вы отправитесь с нами.
Отец Люмеон поклонился, прижимая Евангелину к себе, словно ребенка.
— Брат-сержант, — Цу’ган протянул ему громовой молот.
Забрав оружие из рук воина, Претор кивнул.
— Достойный удар.
Цу’ган наслаждался уважением, с которым смотрел на него сержант. Теперь, когда благодать Евангелины исчезла, к воину возвращался прежний гнев. Как глупо, что он принял ту умиротворенность за нечто большее, чем минутное облегчение.
— Что-то не так, брат?
— Всё в порядке, — солгал Цу’ган.
Когда в вышине раздался рёв двигателей «Неумолимого», душевные муки и гнев Огненного Змия уже вернулись.