Бен Каунтер - Мир-механизм

Шехерз испытывал благодарность, печальную, но приемлемую.

Затем сквозь пылающую тьму пробились очертания, похожие на стальной череп, вытянутый и непримечательный, не считая глубоких глазниц с зелеными пятнами глаз. Сутулая металлическая фигура подошла ближе и направила на него оружие из того же серого металла. Ее смазало вспышкой зеленой энергии, сопровождаемой всплеском боли.

Но это уже ничего не значило. Его долг выполнен. Жертва принесена.

Больше Шехерз ни о чем думать не мог.

Моя верная медика-обскурум Каллиам Гельветар, я получил твой доклад и доволен прогрессом.

Ты показала высочайшие стандарты духовной гигиены и защиты информации во время этого аутосеанса. В ожидании полного обследования орбитальной запретной зоны над Убежищем ты должна подготовиться к возможной моральной угрозе, которая может исходить как от дальнейшего психического контакта, так и извне. Я рассчитываю, что все биологические формы, будь то сервиторы или обслуживающий персонал, пройдут процедуру очищения разума, чтобы предотвратить любую утечку информации, которая может нести опасность непрерывному функционированию и доброму имени Инквизиции.

Я требую уделить особое внимание установлению личности субъекта и выяснению точных временных рамок событий, что привели к завершению битвы за Убежище. Пока данные сведения записываются в подробностях, их необходимо считать неприкосновенными и доступными только сотрудникам Инквизиции и нужно хранить в специальном герметичном контейнере с генным замком, дабы избежать несанкционированного раскрытия.

Во имя Священных Ордосов Императора.

Лорд-инквизитор Райе

Личное добавление:

Берегите себя, Каллиам.

С уважением, Куилвен

Страх.

Технодесантник Саракос не понимал этого чувства и расценивал его не просто как слабость, а как преступление против рационального мышления. Независимо от обстоятельств оно то побуждало к действиям, то вызывало полное оцепенение. Человек мог застыть на месте, хотя ему лучше было бы убегать или, наоборот, атаковать в тот момент, когда этого делать совсем не стоило. Все это происходило от страха и по всем критериям походило на помешательство.

И именно страх он видел сейчас на лицах членов экипажа, пролетавших мимо него из-за отключения гравитационного поля на палубе для построений. Людей раскидало по всему отсеку: одни сломали себе кости, другие барахтались меж рядов Астральных Рыцарей, прикованных к полу магнитными замками. Матросы бешено молотили воздух, хотя никакой пользы это не приносило — риск получить травму так только увеличивался, и кричали, как будто кто-то мог их услышать и помочь им.

Некоторые даже умерли от страха, вцепившись в переборочную дверь или подпорку. Учитывая возгорание и деформацию отсека, куда разумнее было бы их отпустить, но люди в стремлении к безопасности покидали свои укрытия, а потом так и оставались на новых местах, замерев от ужаса.

Безумие.

Встроенные в доспех Саракоса стабилизаторы включились, и стыковые зажимы врезались в палубное перекрытие под ногами, чтобы удержать космодесантника. Мир закружился, и раздался ужасающий грохот. Большая секция палубы впереди от него оторвалась, и наружу выбросило нескольких бойцов из Третьей роты. Свет погас, и помещение разделилось надвое из-за прорезавшего днище баржи сооружения с поверхности планеты.

Саракос ощущал, как вживленные в кору его головного мозга когитаторы собирают, сортируют и представляют ему на рассмотрение информацию об окружающей обстановке, после чего авточувства созданного им самим доспеха выводят на сетчатку статистические таблицы и расчеты. Его шансы на выживание таяли с каждой секундой. Девяносто процентов. Семьдесят. Сорок. Наконец ментальной командой он убрал все эти показатели, прекрасно зная, что они не играют никакой роли. Удар пришелся снизу, и Саракос вдруг испытал странную легкость — палуба для построений обвалилась. Прежде чем технодесантник потерял сознание, он успел зафиксировать животный страх на лице молодого матроса, в падении судорожно размахивающего руками и ногами.

— Ко мне! Ко мне, мои братья! Мы прибыли! Теперь впереди нас ждет только победа! — раздался голос капитана Суфутара, командующего третьей ротой. До крушения Саракос занимал место в строю между воинами Третьей и Четвертой роты.

Открыв глаза, Саракос запустил программу оценки физических повреждений и обнаружил многочисленные ушибы и внутренние гематомы — ничего, что непосредственно подрывало бы его продуктивность. Системы доспеха функционировали в обычном режиме. Силовой топор с клинковой частью в виде половинки шестереночного символа Марса по-прежнему находился в чехле за спиной.

Технодесантник лежал в глубоком ущелье из искореженных обломков. По всей видимости, «Темпестус» завалился на бок, а верхняя часть его корпуса была изорвана и открыта небу. По обе стороны «каньона» на его металлических стенках местами горел огонь, где-то даже била струя горящего топлива. Корабль чуть ли не полностью разделился надвое, и именно в проеме между огромными секциями корпуса Саракос и пришел в себя.

«Темпестус» погиб. Технодесантник записал этот факт на носитель данных, чтобы дать ему оценку позднее.

— Сюда, — сказал Астральный Рыцарь, стоящий над ним и протягивающий ему руку. Саракос принял ее, и после внимательного взгляда на космодесантника иконки на сетчатке сообщили ему, что это брат Адельфас из четвертого отделения Третьей роты. — Капитан, — по воксу передал он, — здесь Саракос, и он жив.

— Веди его к восточному краю периметра, — ответил Суфутар по каналу связи. — Мы собираемся разместить там опорный пункт. Все поисковые группы отзываются.

— Так точно, капитан, отозвался Адельфас. — Ступай за мной, технодесантник.

Саракос самостоятельно пробирался по обломкам, следуя за вытащившим его братом. Остальные Астральные Рыцари тоже выбирались из изувеченного зала построений; кто-то помогал раненым братьям взбираться по крутому изломанному откосу, ведущему к бреши в борту звездолета. По пути они прошли мимо тела космодесантника, насаженного на острый стальной шип. Его голова завалилась назад, и из дыхательных фильтров лицевой маски текла кровь. Он умер мгновенно, когда металл пронзил его насквозь. На ретинальном дисплее красным светом горел значок брата Фозата из девятого отделения Третьей роты.