родичи о твоей свадьбе с Евой, там и начнутся настоящие сложности, Коляшка, — опять хмыкнул я. — И у Шурки тоже с его Ингой. И у меня, кстати, ведь жить всем вместе в моем особняке не получится, а мы уже друг к другу притерлись. В Кремль переедем в соседние покои?
— Окстись, Лешка!!! — Братья одновременно перекрестились. — Только не это!
— Вот! — протянул многозначительно я. — К родителям возвращаться вы тоже не горите желанием — вырвался из-под мамкиной юбки, хрен обратно загонишь. Ведь так?
— Так…
— Советую с царственной бабушкой поговорить на эту тему, пока старушка у нас добрая, — я многозначительно посмотрел на внимавших с немой надеждой братьев. — Даю наводку: она Прохора и Владимира Ивановича совсем недавно донимала проблемой освобождения для нужд Романовых всего квартала, где находится наш с вами особняк.
Николай с Александром тут же повернулись к Прохору, который важно кивнул.
— А еще бабушка как-то говорила, — продолжил я, — что в вопросах выкупа для нужд Романовых разных там земель и недвижимости нет равных Виталию Борисовичу Пафнутьеву. Уверен, если некие великие князья попросят Виталия Борисовича об ускорении процесса, да еще и подкрепят его служебное рвение неким не особо скромным дружеским подарком, все случится очень и очень быстро.
— Это было бы здорово, Лешка, жить нам всем в одном квартале! — мечтательно протянул Александр, а Николай кивнул. — Ходили бы друг к другу в гости, женам было бы не так скучно, да и когда детишки пойдут…
Вот что значит воспитываться в нормальной, полной семье, да еще и быть в ней старшим ребенком, отвечающим в какой-то степени за младших братьев и сестер — дай только повод, и воображение тут же нарисует аналогичную счастливую картинку с женой-красавицей и целым выводком детишек! Мое же воображение молчало — до свадьбы элементарно требовалось дожить, а уж там и разбираться.
На подходах к «Джимис» нас в «коробочку» взяли дворцовые — несмотря на то что самый пафосный ночной клуб Монако сегодня был закрыт на «спецобслуживание», народу к нему пришло гораздо больше, чем мы видели за все время его посещения. И это было неудивительно — зеваки наблюдали, как кортеж одной царственной особы сменялся кортежем другой, не менее знатной и влиятельной.
— Алекс! Алекс! Алекс! — заметили и меня.
Спину выпрямить до максимума, улыбку натянуть, а сжатый кулак правой руки вверх!
Одна фотография, вторая, третья… и вот мы с братьями наконец на красной ковровой дорожке у входа в клуб. Прижать ладонь к сердцу, улыбнуться и поклониться, поблагодарив жителей и гостей Монако за такое отношение. Обмен приветствиями с Гримальди, стоящими на правах хозяев у распахнутых настежь дверей, фотосессия с ними, и мы шагаем по коридору. Кивая практически родным охранникам «Джимис», не удержался от комментария:
— Коля, Саша, вы заметили, что всю территорию вокруг клуба держат наши дворцовые, а охраны других особ королевских кровей не видно даже на подступах?
Братья ухмыльнулись, а ответил Александр:
— Так дед, пока ты у Прохора в номере отсиживался, Владимира Ивановича специально инструктировал, мол, Лешка не позволял чужой охране рядом с собой тереться, вот и он не позволит. А остальные главы правящих родов, говорит, уже привыкли к тому, что наши дворцовые чувствуют в Монако себя как дома и не обращают на них внимания. Прям гордость берет за Романовых и империю.
Мы с Николаем согласно переглянулись, а я, кивнув очередному охраннику «Джимис», окинул взглядом внутреннее помещение клуба — подавляющее число особ королевской крови и их наследников, проживающих сейчас в Монако, уже были на месте и времени даром не теряли — гул голосов представителей правящих родов мира не заглушала даже легкая инструментальная музыка, игравшая из динамиков. Молодежи видно не было, но чуйка подсказывала, что искать наших друзей следовало на летней веранде, расположенной со стороны пляжа. Быстро попасть туда не получилось — проходка с изъявлением вежливого почтения заняла достаточно продолжительное время и прошла не без шероховатостей: если с китайцами мы только натянуто раскланялись, не опускаясь до пошлого обмена взаимными завуалированными угрозами, то вот папа, который мило общался с польским королем и его наследником, от «шпильки» все же не удержался:
— Что, принц, — лучезарно улыбался он после нашего с братьями поклона, — оказалось, что Филипп полон сюрпризов?
— Да, господин Сфорца, оказалось, что с чувством ритма у музыкальных испанцев все в порядке, — хмыкнул я. — Не только от быков в браслетах умеют бегать. В этот же раз Филиппу не повезло, молодой бычок ему руки и ноги переломал. Как думаете, господин Сфорца, если этого прыткого бычка выпустить в Ватикане, кого он первым затопчет?
Папа хмыкнул:
— Ждем сего представления с огромным нетерпением! — и он всем телом повернулся к поляку: — Давно на площади Святого Петра целиком молодого бычка на вертеле не готовили. Сигизмунд, заранее приглашаю. Уверен, ты такого еще не едал.
Король, оказавшийся меж двух огней, бледно улыбнулся и кивнул, а папа опять повернулся ко мне:
— Принц, вашим родичам я тоже кусочек на пробу отправлю.
— Было бы неплохо, — я тоже улыбался. — А то мы у себя в России только кости догладываем. Кстати, господин Сфорца, и вы, ваше величество, завтра мне его величество Людовик обещал очередную партию костей торжественно передать, обязательно приходите! Так и быть, поделюсь с вами, но, чур, самое вкусное — остатки мозгов — высосу сам.
Если папа остался невозмутим, то вот короля с наследником заметно перекосило, и, решив расстаться на этой положительной ноте, я поклонился:
— Ваше величество, ваше высочество, господин Сфорца, приятного вечера! Увидимся!
Уже когда мы подходили к Ольденбургским, Александр не удержался от комментария:
— Жесть какая! Папа же натуральным образом нарывается!
— И не говори, — вздохнул я. — Мне-то казалось, что святой отец после нашей сегодняшней беседы на полигоне слегка поумерит пыл, ан нет! Гордыня проклятая старичка обуяла. Хотя… он может себе это позволить, — пожал плечами я. — На дуэль его не вызовешь, по морде в подворотне не настучишь, да и нотами дипломатическими не напугаешь. Придется придумывать альтернативные способы воздействия, раз этот возомнивший о себе господин не особо верит докладам своих нукеров.
— Что ты имеешь в виду? — слегка напрягся Николай.
— Не бери в голову, братик, — отмахнулся я. — Что-нибудь придумаю.
Внутренняя уверенность, что папу надо слегка
