человек всю ее обхватить не мог — но все новости, слухи и сплетни Гостиного Двора и окрестностей он всегда знал в таких подробностях, как будто лично участвовал во всех местных событиях, от драки двух ямщиков, до супружеской измены княгини Губастой.
— А говорили, что тебя больше нет…
— Врут.
— А еще говорили, что ты не один боярский род разгневал.
— Тоже врут.
— И еще сказывают, что ты княжескую дочку похитил.
— А вот это… тоже врут.
Как бы не тот человек Переплут, чтобы с ним откровенничать. С той же охотой, с которой он продаст информацию ТЕБЕ, он продаст ее и про ТЕБЯ.
— Так ты, значит…
— Да, все так же по следу хожу.
Переплут задумчиво посмотрел на меня, погрел чашку медовухи в руках, опять посмотрел на меня. Я чуть приподнял свою чарку и, не торопясь, осушил ее до дна.
У каждого профессионала есть своя маленькая причуда. Вот Переплут, например, никогда не начинал разговор, если ему не поставят чарку — и если ты не выпьешь с ним.
Ух, хороша медовушка, даже в голове зашумело! Впрочем, медвяный хмель — он весел и недолго.
— Что узнать хочешь, приказный?
— Два человека. Молодые, внешности…
Я описал своих ночных «гостей». Тех самых, которых Мурин еще по темноте оттащил в лесок за теремом, а там прочитал свое Земляное Слово — и ненужные тела утонули в промерзшей почве, как в воде. Точную глубину я не назову, но за десяток метров Мурин ручается.
— По некоторым признакам — татары.
По каким признакам? Ну… по некоторым. Я брезгливостью не страдаю и тела осматривал тщательно. Не евреи же, в конце концов.
— Не татары, — чуть покачал головой Переплут, — Не татары они.
Так. А вот это уже хороший признак. Мой источник определенно их знает.
В голове сама собой родилась довольно глупая шутка: «Что общего у бояр и у уголовного розыска? И тем и другим нужны источники».
— Они — турки.
Оп-па. Неожиданно. Нет, конечно, на типовых татар они не походили, но чтобы турки…
— Приехали две недели назад, жили на постоялом дворе Андрея-Переселенца…
Знаю такой. Недешевое место, для солидных людей.
—…хмельного не пили, женщин не водили, из покоев выходили редко…
Хм. Подозрительно. Может…
—… в содомском грехе не замечены…
А, ну ладно.
—…в гости к ним никто не приходил…
Ну еще бы. Если эта парочка — наемные убийцы, то нужно быть редкостным дураком, чтобы приносить заказы им на дом. Хотя — странно, странно… Две недели назад я только-только подъезжал к Москве и никто не знал, что я буду здесь. А ведь их нужно еще и вызвать из Турции, что, между прочим, путь не близкий. Какой отсюда вывод? Не на меня их в Москву пригласили, я — так, временная подработка. А вот на кого… и, самое главное — кто?
—…что с кем-то общались — тоже не замечено… — продолжал свой негромкий рассказ Переплут.
— Погоди-ка, Николка, — перебил я его, ухватив за хвост промелькнувшую было мысль. Пока не убежала, — У Андрея-Переселенца, говоришь, жили?
— Ну да, — судя по хитро блеснувшим глазкам, Переплут прекрасно понял, что мне нужно и просто тянул время, набивая себе цену.
— А Андрей просто так к себе людей не возьмет — кто-то просил за них. Кто?
— Никто, — снова мелькнули искорки в глазах Переплута.
Я встал:
— Спаси тебя Бог, Николка, помог ты мне.
Я этими словами я подвинул к нему по столешнице серебряную монету. После чего двинулся к выходу из корчмы.
Можно подумать, что ответ «никто» — никуда и не ведет. И ошибиться. Этот ответ чуть ли не впрямую называл того, кто стоял — ладно, мог стоять — за покушением на меня.
Андрей-Переселенец, хозяин постоялого двора, приехал на Москву не так давно, из Польши, когда там в очередной раз начались гонения на православных. А иммигрантов не любят нигде, и Русь здесь исключением не является. Чтобы при таком жизненном пути не просто удачно устроиться, но еще и свое дело открыть — это нужно либо очень большое везение… Либо «крыша».
«Кровельными работами» на постоялом дворе Переселенца занимался Посольский Приказ. И если за турок-убийц просил «никто» — значит, Андрей пустил их по прямому распоряжению главы Посольского Приказа.
Боярина Романова.
С которым я в жизни никогда не пересекался.
Может, я все же ошибаюсь? Вернее, немного преувеличиваю: поселиться по распоряжению Посольского Приказа турки могли — мало ли зачем Романовым могли понадобиться наемные убийцы — а вот заказ на меня они могли взять и со стороны…
Вот так размышляя, я бодренько двигался по московским улочкам, иногда, для ускорения пути, сворачивая в совсем уже узкие проулки. Переплут — это хорошо, но, как говорил мой покойный учитель сыска, дьяк Алексей, из одного колодца не черпай.
Солнышко светит, небо голубеет, от свежих срубов пахнет древесиной, снежок под ногами скрипит…
Невпопад.
Я прыгнул вперед и за моей спиной свистнула сталь сабли.
' — Не понимаю, как они догадались, что я под допингом?
— Потому что это ТРОЙНОЙ прыжок, дебил! И девять метров нужно было прыгать в три приема! А не сразу!!!'
Если я и не дотянул по длине прыжка до героя анекдота, то совсем чуть-чуть. Приземляясь, я развернулся и, рухнув на доски покрытой утоптанным снегом мостовой в стиле Супермена — на одно колено и кулаком в землю… я не специально выпендрился, случайно получилось — наконец увидел, кто ж там чуть было не сделал меня всадником без головы. И без коня.
Забористая была медовуха у Переплута, какая чушня в голову лезет…
Итак, нападающие. Четыре человека, длинные разноцветные меховые кафтаны, богато расшитые, шапки лисьего меха, у одного — с пером, на вид фазаньим — длинные усы, у двоих в руках — обнаженные сабли.
Не похожи они на грабителей. Но и меня в гриме опознать не могли. И уж тем более не могли сообразить, куда я отправлюсь. Потому что я это никому не говорил. И Переплут сдать меня не мог. Нет, мог, конечно, но не так быстро.
А четверка, тем временем, спокойно шагает на меня и, судя по деловому виду, настроена довершить начатое. А я как-то против, знаете ли…
— Вы меня с кем-то спутали, — произнес я, выпрямляясь и прикидывая, куда бежать в случае чего. В смысле — если меня все же как-то вычислили.
— С кем можно спутать боярина Осетровского? — произнес один из четверки, самый низкий и какой-то пронырливый на вид. Знакомый какой-то выговор… Да и рожа его мне чем-то знакома…
Так. Стоп. Осетровского⁈
— Я — не он.
Пронырливый постучал себя по виску, на секунду став похож на негра из мема:
— Зоркое Слово, боярин. Тебя видно не только через глупую краску, но даже через Слово.
Блин. Блин-блин-блин. Вот откуда я его знаю! Это он пас меня возле дома!
Что, Викешенька, почувствовал себя самым умным? Решил, что обведешь всех вокруг пальца? А вот тебе огородный овощ, именуемый — хрен! Вот так тебя и вычислили, вот так тебя и выследили.
— Стоять!
Четверка, которой осталось до меня несколько шагов, на секунду замерла от неожиданности, а я рванул в сторону ближайшего переулка.
* * *
Все же медовуха бьет по мозгам, иначе я не знаю, почему, вместо того, чтобы врубить Быстрое Слово и исчезнуть в любом удобном направлении, я просто побежал бегом. И почему у меня в голове в этот момент крутился стишок из мемасика, который я повторял шепотом на бегу под топот сапог за спиной:
— Если гонится за вами слишком много человек…
Топ-топ-топ-топ.
—…расспросите их подробно, чем он огорчены… Какого лешего вам надо⁈
Топ-топ-топ-топ. Вроде бы Пронырливый что-то выкрикнул про какую-то корову, но коров у меня нет.
—…постарайтесь всех утешить, дайте каждому совет… Идите в пень!
Топ-топ-топ-топ.
—…но снижать при этом скорость совершенно ни к чему!
Последовав этому полезному совету я, наоборот, наддал и оторвавшись посильнее, резко развернулся.
Хорошее место. Узкий промежуток между высокими бревенчатыми заборами двух домов. Никто особенно не ходит, судя по почти нетронутому снегу, поэтому никто не помешает мне взять пленных…
Будущие пленные, увидев мой маневр, притормозили и снова потянули сабли из ножен, куда, видимо, забросили их, чтобы удобнее было гнаться. Обнажили клинки и снова двинулись ко мне. Осторожно, видимо, подозревая какой-то подвох.
Правильно подозревая. Помните, я все время сетовал, что при мне нет пистолета? Я сделал выводы.
— Стоять!
Да, их четверо, а пистолет у меня один, соответственно, и выстрел — только один. Один выстрел — один труп. Но кому захочется оказаться этим трупом?
Четверка при виде огнестрела
