Ну а старое кладбище ты сам видел?
— Да-да, — спешно ответил я. — Видел.
— Ну и хорошо.
Я попытался перевести разговор в тему систем, которые есть в разных городах, однако Хранитель отмахнулся. Сказал, что все это глупости, поэтому я еще разок посмотрел на карту, пожалел, что рядом нет тетради — хоть как-то срисовать это все. И решил, что мы закончили.
Хранитель пообещал посмотреть летописи и хроники — и мы распрощались.
— Много нового узнал? — спросил Мьелдон.
— Я хотел узнать о проблеме городов, — ответил я. — Если рассуждать относительно их жителей, то любая проблема становится двоякой. Если жителей мало, то их отток заметен. Если их много — нет. Но при агрессии других городов против нас Рассвету не выстоять. В то же самое время обилие людей в целом заставит каждый город держать на границе избыток охраны. Что в свою очередь упрощает бегство в наш город. Другими словами я...
— Просто не можешь предсказать, хорошо все будет или нет, — закончил за меня Мьелдон. — Я то же самое говорил Пироканту про его план. Но что было, то прошло. Тебе осталось лишь повидать Оромира. Я тебя провожу. Всего доброго, — распрощался он с Хранителем.
— И вам, — негромко ответил тот. — Надеюсь, что мы еще увидимся. Нынешний мир, — вдруг добавли он, когда мы уже стояли в дверях, — стал очень опасным местом. Впрочем, он таким был и раньше. Просто нас тогда еще не было.
Я не понял, что за философию Хранитель решил преподнести нам этими словами, и потому просто молча согласился с ним. Но в наше время важнее всего была надежда на повторную встречу.
Глава 8. Оромир и Левионт
Второй день позволил мне немного прийти в себя. Сказать, что я был в какой-то прострации — не сказать ровным счетом ничего.
Я смирился с прошлым, однако резкие скачки «правитель-послушник-недоученикстроительногоколледжа» и обратно выводили меня из себя. Я понимал, что обрывки воспоминаний, что остались в моей голове, не принадлежали мне. Но все же они были частью меня и потому я не мог не сомневаться в том, что именно они могут еще сыграть свою роль в моей жизни.
Масштабность мира тоже начинала напрягать. Я представлял пару раз, что городов не может быть мало. Не может цивилизация сохраниться лишь на крохотном островке, тогда как вокруг — дикость и ужас.
Я оказался прав — но для меня это стало не меньшими дикостью и ужасом. Более того, многие из тех, кого я встречал, проводили жизнь на таком маленьком клочке земли, что не бывали даже в том городе, которому принадлежала их территория.
И удивляться тому, что Баризон просто отнекался, когда я спросил его про города вокруг, тоже не стоило — он мог попросту не знать половину. И, чтобы не скрыть свое невежество, предпочел грубость.
Таким образом, мое путешествие в Монастырь пока что не привело ни к какому вещественному результату, но дал пищу для размышлений, подтолкнул к тому, что я раньше старался игнорировать.
Тело, которое я нашел рядом. Труп с сумкой, пустой — и не более. Ведь в сумке была тетрадь. Тетрадь была чистой. Я уверен, имя «Бавлер» там вывел Отшельник. Если бы тетрадь принадлежала Гарольду, маловероятно, что там стояло бы имя Гарольд.
— Подскажи, Мьелдон, — спросил я, остановившись на полпути к большому залу, где мы надеялись застать Оромира. — Ты знал Гарольда?
— Видел несколько раз.
— Какой он был?
— Большой и сильный, натуральный рыцарь. Паладин, — небрежно бросил Мьелдон. — У него в голове была вбитая Пирокантом задача, а вот собственных мозгов — не слишком много. Не говори никому, но я считаю, что как охранник — паладин ни к черту не подходит.
— Почему? — спросил я.
— Сильный, но неповоротливый мужик. Если он в вареной коже в три слоя — еще терпимо, а если в стали... нет, его любой бандит ножом пырнет.
— Так Гарольд был именно таким?
— Почти что. Без стали. И мозгов. Но другого варианта не было. Запомни, если у тебя есть кто-то проворный и сильный — бери его в охрану. Не бери паладина.
— Возьму монаха с руной, — ответил я. И остановился: — Нам точно не нужно пересекаться с Левионтом? Он должен был опросить своих послушников...
— Слушай больше, — фыркнул Мьелдон. — Он не будет ничего делать. Он делает только то, что считает нужным. Потом делает отчет, что все выполнено, и Пирокант это проглатывает. Здесь та же бюрократия, что и везде. И чем больше послушников, тем хуже. Не удивлюсь, если этих ребят готовят на убой, — он посмотрел с безразличием на тех, кто вышел в прохладу потренироваться с толстыми деревянными палками. — Просто ради того, чтобы эту бюрократию подсократить. А ты везунчик, знаешь? Первый вышел. И просто получил по голове, да? Как ты потерял память?
— Наверно, — я посмотрел на Мьелдона и вспомнил про руны. — А это могло быть что-то магическое? Вроде ваших рун?
— Я потом попробую тебе объяснить, — быстро проговорил Мьелдон. — Левионт идет.
— А... — проговорил второй член в Совете монастыря. — Вот и ты.
Мьелдон едва успел закончить фразу. Я вздрогнул — монах обращался ко мне. И в безопасности я себя не ощущал.
— Вот и я.
— Опять дерзишь?
— Нет, и не думал.
— Нет, и не думал, мастер Левионт, — грозно поправил меня монах.
— Хорошо, — ответил я.
— Хорошо, мас...
— ...тер Левионт, — чуть сердито ответил я, но и такое не понравилось монаху. Однако тот сдержался, потому что за дверями зала, напротив которых мы стояли, показался Пирокант.
— Да... так... нормально, — его покоробило, но все же второй член совета попытался сохранить лицо. — Сегодня ты отбываешь, я надеюсь?
— Вероятнее всего.
— Ах, вероятнее всего, — протянул Левионт. — Хочешь успеть на вечернюю чистку комнат?
— В моей довольно чисто, — быстро нашелся я.
— Интересно, если тебя три месяца не было... какая же она твоя?
— Если меня здесь три месяца не было, о каких вообще чистках может идти речь? — вспылил я. Сунув руку за руной, я заметил, что и Левионт сделал то же самое, но под взглядом Пироканта остановился.
—
