Ознакомительная версия.
На подкашивающихся ногах Куликов попятился, не спуская расширенных глаз с жуткой твари. Но та и не думала преследовать Виктора, оставалась на месте.
Лишь страх перед непредсказуемыми последствиями не позволил Виктору разрядить в лицо псевдочеловека всю обойму. Чудом найдя в себе силы опустить оружие, Куликов отступил еще на несколько шагов. Шумно сглотнул.
Не стоит принимать необдуманных решений. И без того в дерьме по уши.
Куликов боком отошел на противоположную от существа сторону улицы, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая скачущее сердце.
– Да пошел ты! – прошипел он сквозь зубы и двинулся дальше по дороге, оглядываясь до тех пор, пока существо не скрылось в темноте.
Улица свернула в сторону особняков. Горбатая асфальтовая дорога плавно перешла в ровную колею хорошо уложенного камня с глубоким чугунным водостоком по правой стороне. Виктор вспомнил места, смог сориентироваться. Район, в который он попал, местные когда-то в шутку называли «Долиной Нищих», он находился на окраине города, недалеко от Института. Строились тут зажиточные горожане и заезжие из столицы чиновники, хвастая друг перед другом изысками архитектуры.
Если Виктор правильно представлял размеры Медузы, то до Периметра осталось не более трех километров. Вспомнилось, как накануне ему предлагали купить копию военной карты, которая была в ходу у инсайдеров. Но тогда цена показалась крутоватой. Теперь Виктор с сожалением вспоминал о своем отказе, потому как понял, что смутно представляет оборону границы. Вдруг там минные поля? Не хочется погибнуть на финише.
Справа появился редкий подлесок, на фоне темного неба он казался покосившимся в разные стороны частоколом. По левой стороне нескончаемой чередой потянулись коттеджи. Практически все дома из дорогого красного кирпича, с дорогой черепицей на причудливых крышах, огороженные забором из витых прутьев качественной кузнечной работы. Помнится, Куликов когда-то мечтал о таком доме, построенном по личному чертежу. Но потом понял, что, честно работая, на такой особнячок вряд ли заработаешь.
Сейчас он смотрел на эти брошенные «гнезда новой аристократии» и видел, что в ту ночь, ночь рождения Аномалии, эти люди ничем не отличались от остальных сотен беженцев, которые нестройной вереницей потянулись прочь из города. Медузе было наплевать на социальное положение и политические взгляды, на количество денег и толщину стен.
Дома стояли ровной шеренгой, темные, мрачные. Красивые, стильные склепы. Словно брошенные псы, мокли в лужах и смотрели в ночь пустыми глазами окон. Одинокие и забытые.
Виктор шагал по мощеной дороге, освещенной яркими звездами. Горбатые каменные спины брусчатки блестели в призрачном свете, от заросших плющом стен веяло прохладой. В какой-то момент Куликов почувствовал, что его путь близок к завершению. Он даже хмыкнул, когда небо над головой чиркнул пусть еще далекий, но уже видимый луч прожектора сторожевой башни.
Говоря по чести, Виктор был несколько озадачен столь легкой прогулкой по мертвому городу. Ему-то казалось, что Медуза окажется более опасной, что смерть будет поджидать за каждым углом. На деле же его опасения оказались слишком преувеличенными, надуманными. Что необычного он увидел за все это время? Странное существо? Да, жутко, но не смертельно. Пятно на асфальте? Пятно могло быть просто пятном, никакой мистики. Конечно, выбрался он быстро, а значит, инсайдеры завели его недалеко. Возможно, в глубине Медузы все хуже, но пока что не особенно впечатлило. Что ж, оно и к лучшему.
Ноги сами собой зашагали быстрее. Одинокие шаги эхом отдавались от стен коттеджей, ветер скрипел и пощелкивал голыми ветвями в подлеске. Ровная прямая дорога расслабляла, настроение улучшилось.
Наконец, поднявшись на пологий холмик, Виктор увидел, что луч прожектора стал ярче, он лениво шарил из стороны в сторону. Насколько Куликов мог судить, до Периметра осталось километр-полтора.
Он так засмотрелся, прикидывая расстояние, что чуть было не наступил на что-то большое, лохматое, с шипением прыгнувшее из-под ног в сторону. Виктор отскочил к забору, развернулся, успел заметить мелькнувшие хвост и треугольные уши. Кот!
Кто-то захрипел рядом, над головой. Захрипел надсадно, задыхаясь, как утопленник. Куликов вжал голову в плечи, попятился от забора, на котором сидел, болтая ногами, мальчик лет десяти. Звук шел от него.
Произошедшее дальше Виктор запомнил плохо. Мальчик закричал. Закричал страшно, протяжно, широко открыв рот. Слишком широко, так, что рот заполнил большую часть лица. Куликов отшатнулся, поднимая пистолет. Правая нога поехала по грязи, и он, не удержавшись на краю дороги, полетел в водосток. Успел несколько раз нажать на спусковой крючок. Пули с визгом ударили о прутья забора, ушли в пустоту.
Виктора неожиданно подбросило вверх, словно кто-то огромный хорошо пнул его ногой. Казалось, он взлетел так высоко, что разглядел крыши домов и вершины деревьев. Потом что-то сильно ударило в грудь, отчего Куликова сложило пополам, швырнуло вниз, на землю, кружа вокруг оси. Небо, лес, дома – все слилось в одну серо-черно-зеленую кашу, мельтешащую перед глазами. Боль пронзила позвоночник и отдалась внутри – Виктор спиной рухнул на мокрую траву. Земля была нестерпимо горячей и обжигала все тело.
Не успел он прийти в себя и перевести дыхание, как в голове полыхнуло такой болью, что Виктор, кажется, даже закричал, чудом не теряя сознание. Потом его куда-то тащили, разбивая голову и руки о камни. Сбитый с толку, испуганный, одурманенный болью, Куликов пытался группироваться, но невидимые руки стали перекручивать его в разные стороны, словно выжимали белье. В ушах все еще стоял слишком долгий крик мальчика. В какой-то момент хватка невидимого мучителя ослабла, и Виктор упрямо попытался встать на ноги, словно боксер после глубокого нокаута. Но его тут же рвануло вверх, вниз, ударило о землю, закрутило спиралью. Очередной приступ боли прострелил голову от виска до виска, и Куликов наконец провалился в спасительное забытье.
Потом сознание приходило вспышками, разбитой мозаикой. Каждый рывок к свету оставлял росчерки боли и зубовный скрежет. Вот пальцы с поломанными ногтями впиваются в сырую землю, вырывая липкие комья. Вот дышащая смрадом темнота, давящая на грудь свинцовыми пластинами. Что-то теплое, живое возле щеки, хочется прижаться, зарыться в пушистый мех. Но тепло удаляется, надо за ним, не упустить!
Падение, удар. Рвет желчью. Вновь темнота и сырость, тяжесть и вонь.
Последнее, что запомнил Виктор, это нестерпимо яркий свет, бьющий сквозь закрытые веки. Потом чей-то голос произнес: «Спи», – и Куликов позволил, наконец, истерзанному телу расслабиться.
Ознакомительная версия.
