Я недоуменно покачал головой. Не слышал о таком понятии.
– Их всего три: школа, армия и тюрьма. Под школой подразумеваются учебные заведения вообще. Остальные расшифровывать, надеюсь, не стоит?
Я кивнул.
– Корпус, как армия или военное училище, можно назвать одним словом – армия. Это испытание личности, проверка на прочность, умение ладить с людьми, принимать сложные решения. И как в любой школе жизни, человек в первую очередь учится. Мы не армия, у нас есть специфика, и это накладывает свой отпечаток, но жить по-старому ты в любом случае не сможешь.
Я поежился:
– Я знал об этом, сеньора, когда шел сюда. В сущности, и пришел-то ради того, чтобы изменить свою жизнь, постичь нечто новое.
– Ну, вот и великолепно! – Она улыбнулась. – Тем более у нас здесь столько девушек, что ты забудешь свою в первый же день. Руку на отсечение даю!
Сказано это было с легкостью и улыбкой, но мне вдруг стало не по себе. В этих словах гораздо больше истины, чем мне хотелось бы.
– Только об одном прошу, даже не прошу, требую, никаких разборок между ними за мальчика, то есть за тебя, здесь. Поставь себя так, чтобы ваши отношения не мешали службе, разбирайтесь за пределами этого здания. Наказывать буду строго и сразу всех, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Все понятно?
Я кивнул и вновь поежился. Глаза у сеньоры, когда она говорила, блеснули холодной сталью, и я понял, что это чистая правда. В смысле, разбираться не будет, накажет. Причем крайне жестко. А насчет девчонок и разборок – нормальный здоровый прагматизм, просчитать который у меня банально не хватает жизненного опыта.
– Но это если меня примут, – на всякий случай уточнил я.
– Разумеется! – кивнула она.
Чай был допит, чашки отставлены в сторону. Вычислительный аппарат в голове осоловел от приблизительного подсчета того, сколько могло стоить съеденное, не считая варенья. Варенье тоже из настоящих фруктов, свежих, не мороженых, которые нужно сначала доставить на планету, а уж потом варить (кстати, очень вкусное, просто божественное варенье)!
– Итак, ты рассказал о себе, о мотивах, начнем собеседование? – Сеньора расслабленно развалилась в кресле. – Что ты знаешь о корпусе?
Я коротко перечислил все, услышанное от Хуана Карлоса, а также из других источников, то есть по слухам. Сеньора слушала молча, изредка кивала.
– И что лесбиянки мы все, значит, тоже?
– Вы спросили – я ответил, – глубокомысленно изрек я.
– Хорошо, продолжай.
– Да это вроде бы все. – Я пожал плечами.
– И что скажешь?
Я задумался.
– Скажу, что вы распускаете вокруг себя слишком много пикантных слухов, чтобы пресса не акцентировала внимание на ваших реальных делах. Готов поспорить, иногда вы подстраиваете некие «просчеты», «ошибки», чтобы еще больше или запугать окружающих, или, наоборот, предстать в образе неких… Как бы лучше выразиться…
– Поняла, – кивнула сеньора. – Да, ты прав, мы сами сеем легенды вокруг себя. А ты хочешь знать правду о корпусе? Настоящую? Истинное положение дел внутри?
Я показно усмехнулся.
– Если это собеседование, вы просто обязаны рассказать мне об этом. Если не все, то многое.
Она опешила от такого умозаключения.
– Ты наглый парнишка! Но в логике тебе не откажешь. И все же вернусь к вопросу, хочешь ли ты знать все?
– А если вдруг не возьмете, можно грохнуть меня за углом, как слишком сведущего? – Я вновь демонстративно усмехнулся.
– Отчего же? Если ты идиот, начнешь трепаться направо и налево, тебя грохнут. Но ты же не идиот?
«То есть, Хуанито, как минимум этот вывод о тебе уже сделали. Поздравляю, дружище!»
«Было бы с чем!»
Я задумался. А впрочем, чего тут думать? Я для чего сюда шел? Вот и вперед!
– Да, хочу! – бодро ответил я, сложил руки перед грудью и вальяжно откинулся назад. – Я хочу стать королевским телохранителем и знать все о месте возможной будущей службы.
Сеньора Тьерри рассмеялась, я ее вновь позабавил.
– Хорошо, слушай. Итак, ты знаешь, в основе методики нашей подготовки лежит работа с женщинами. Мы набираем девочек и готовим из них первоклассных бойцов. Как думаешь, почему именно девочек?
Я пожал плечами и ответил словами Хуана Карлоса:
– Их дрессировать легче. Покладистее они. Мальчики больше брыкаются, умирать за кого-то просто так не хотят.
– Ничего подобного. – Она отрицательно покачала головой. – Думал ли ты когда-нибудь, почему все узкие специалисты в профессиях – мужчины? Я имею в виду специалистов высокого уровня: повара, профессора, ученые, врачи? Даже политики! Везде одни мужчины, хотя у нас на планете такое равноправие полов, что даже дурам femenino не к чему придраться! Возможности одинаковы, но мужчин там все равно больше, как ни крути.
Я покачал головой:
– Я не думал об этом, сеньора. Но… Есть такая популярная версия – мужчины умнее.
Она рассмеялась:
– Эти тесты начали проводить лет четыреста назад и проводят до сих пор. На предмет того, кто умнее. И всякий раз результаты, под тем или иным предлогом, пытаются поставить под сомнение.
Женщины не глупее мужчин, Хуан. У них более активны иные области мозга, но в целом наш уровень одинаков, это факт. Второй пример: почему в общей и младшей школе, дошкольных заведениях, среди медсестер, продавцов розничной торговли преобладают женщины?
Я вновь покачал головой.
– Внимание, все упирается в такое простое понятие, Хуан Шимановский, как внимание!
Она помолчала.
– Мужчины не умнее, просто у них всего один канал внимания. Случается и два, и больше, но это уникумы, исключения из правил. Обычные мужчины могут сконцентрироваться лишь на одной позиции, при этом достичь в ее выполнении больших успехов. Гораздо больших, чем женщины! Но заставь их одновременно следить за детьми, жарить яичницу, и не дайте Древние, в этот момент начнутся новости футбола! – Она усмехнулась, и я понял, что она проверяла сей факт на собственном опыте. – Они могут управлять боевым эсминцем, взламывать и крушить оборону врага, работать там, где нужна предельная концентрация и умение быстро принимать сложные решения. Однако яичница у них сгорит, дети залезут куда не следует и съедят то, что нельзя, а фамилия нападающего, забившего итоговый мяч на сто третьей минуте, пролетит мимо, потому что вспомнятся дети и яичница.
– Но… – Я понял вдруг, мне нечего возразить.
Сеньора же продолжала:
– Женщина же влегкую пожарит яичницу, заберет у ребенка опасный предмет изо рта и при этом будет точно знать, от кого ребенок у Марии: от дона Хосе или сеньора Мануэля. Зато на палубе эсминца она в самый неподходящий момент вдруг вспомнит, что забыла положить в косметичку «вон ту лимонно-бордовую помаду». Понимаешь меня?
