Грузный, расплывшийся, выглядевший сильно старше своих лет, с гладким черепом и недобрым прищуром, торговец напоминал немолодого авторитетного гангстера, какими их показывали в старых фильмах.
Оба глаза у Одноглазого были на месте, так что происхождение клички первого наставника Кондора было загадкой.
В свое время это был один из самых везучих вольных бродяг. Он не только возвращался с богатым хабаром буквально из каждого похода, его «отмычки» тоже почти не погибали, становясь потом знаменитыми сталкерами. С ним здоровались за руку и ученые, и военные. Любой из мастеров знал: если в поход с ним идет Одноглазый — значит, будет удача, и они вернутся с добычей и целыми. На теле его было немало шрамов от клыков местных хищников и ударов аномалий — но всякий раз он выходил из Зоны на своих двоих, выводя и тех, кто шел с ним.
Так продолжалось до того дня, когда во время самого обычного похода Одноглазый вдруг рухнул наземь и забился в судорогах, и Кондору пришлось вытаскивать мастера–сталкера на себе, слыша, как тот непрерывно бормочет, умоляя спасти его от каких–то адских тварей. Он с трудом дотащил его до лагеря «Свободы», где тамошний лепила вытащил Одноглазого буквально с того света, обложив разными целительскими артефактами.
Одноглазый выжил, и даже здоровье и телесная крепость к нему вернулись. Но Зона оставила на нем свое клеймо — и не только на теле.
Отныне стоило ему пересечь Периметр, как накатывала непонятная слабость, потом приходили галлюцинации, отказывали ноги. Но что хуже, выяснилось, что теперь он не может и надолго уезжать далеко от этой исполинской аномалии, потому что не проходит и трех дней вдали от нее, как организм начинает идти вразнос.
«Болезнь Дубинянского–Фляйтера», она же «синдром Периметра» или совсем уж по–простому — «поводок». Редкое заболевание людей, контактирующих с Зоной, — пораженный им не может находиться далее, чем за двадцать–тридцать километров от нее, более пяти суток.
Так он и жил — зажатый между Большой Землей и Периметром.
И еще кое–что: в дни слишком сильных выбросов Зона доставала его и здесь: его раны отрывались, сочась сукровицей, так что он только и мог, что лежать, стеная, и глушить водку литрами, потому что иных анестетиков его искореженный организм не принимал.
Лишенный возможности ходить в Зону и покинуть ее, Одноглазый тем не менее нашел себя — стал скупщиком артефактов. И удачно: благодаря своим старым связям и отсутствию стремления зашибить побольше монеты любой ценой. А еще тому, что всегда давал хорошую цену за хабар, не обжимая на копейках честных бродяг, не брезгуя поверить в долг, если кому–то нужно было затариться перед походом на Зону, а бабло ушло девочкам и хозяевам кабаков. Те в свою очередь ценили понимание бывшего коллеги — так что Одноглазый быстро обзавелся постоянной клиентурой, не перебегая дорогу другим и не брезгуя работать по мелочам, и дела в его магазинчике, замаскированном под вывеской обувной мастерской, шли недурно. Благодаря тому, что он был в хороших отношениях с вольными сталкерами и другими скупщиками, он знал многое из происходившего в Зоне и всегда мог дать дельный совет — само собой, тому, кому доверял.
— Ну так что у тебя, дружище? — осведомился Одноглазый.
— Понимаешь, тут мне заказ поступил… — начал Кондор. — Странный заказ, непонятный, даже не вдруг объяснишь…
— Семецкого, что ль, завалить? — хохотнул торговец, так что лицо его пошло глубокими морщинами — и Кондор вдруг с сожалением подумал, что Одноглазый заметно сдал за последнее время.
— В общем, три дня назад ко мне на Кордоне пришел один человек… — продолжил сталкер.
Выслушав его, Одноглазый с минуту молчал.
— Ну так что ты от меня хочешь? — наконец грубовато осведомился он.
— Ну так ты больше с народом общаешься. А мне нужно знать, что это за девчонка; просто уж больно история мутная. Извини, но как старый циник я что–то сомневаюсь в любви такого, как этот Игорь, к сталкерше. В общем, нет ли тут чего такого? — Он многозначительно прищелкнул пальцами. — Кстати, эта Северина откуда будет, не из «Каблуков» уцелевших, часом?
— Северина… говоришь? Краевская… А ты знаешь, Кондор, я ведь ее припоминаю. Только вот не сталкерша она и уж точно не из «Каблуков». Не соврал тебе твой заказчик — из научников она, — многозначительно улыбнулся Одноглазый.
— А что особенного? — пожал плечами Кондор. — Из научников так из научников! По диплому, между прочим, биофизик… — процитировал он Игоря.
— Э, бумажки в Зоне, сам понимаешь, ничего не стоят, — махнул рукой Одноглазый. — Я вот по диплому учитель украинского языка и литературы — могу показать. Лифтер — бывший депутат Верховной Рады. Бубна так вообще, говорят, партбилет в сейфе хранит. Ну а если бы ты увидал диплом Борова, задери его мутант, так точно бы офигел! Ну да не об этом разговор. Из ученых–то она из ученых, только вот не из тех, о ком ты подумал и о ком, видимо, твой заказчик говорил, — припечатал скупщик.
— А из каких?
— Из… особенных.
— Это как понять? — напрягся Кондор, подумав, что в этом деле еще каких–нибудь безумных исследователей Монолита ему только и не хватало для полного счастья.
— Как тебе сказать… — насупился собеседник. — Дай Бог памяти… Пришла–то она в Зону года три тому как — почти сразу из университета. Вроде как по научной части. Одно время и впрямь тусовалась с «Каблуками», но тусовалась только, по барам с ними выпивала, но так и не вступила — видать, чуяла, что толку не будет. А может, и не собиралась, так сказать, вливаться в ряды, а так, выясняла, притиралась к Зоне.
— И как, притерлась?
— В лучшем виде — стала работать на «хирургов». На команду Агдама.
— Это кто такие? — осведомился Кондор. — Что–то слышал, но точно не припомню…
— Эх, определенно это про нас сказал Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны», — опять усмехнулся Одноглазый. — Не знаем, что под носом творится! Это ребята, которые мутантов отлавливают и всякие части тела у них режут на продажу.
— Ага, — усмехнулся Кондор, — как же, знаем. Хвосты собачкам чернобыльским сам резал, щупальца кровососам. А помнишь, как ты меня в третий наш поход в Зону у мертвого снорка хрен отчекрыжить послал — мол, тоже на продажу. Выходит, что и я — «херург»! — выделил он вторую букву.
— Все бы тебе стебаться, — недовольно буркнул Одноглазый. — Никакого почтения к старшим товарищам. Ты вот не базлай попусту, а слушай. То, что ты хвосты собакам резал, — это куйня из города Куева. Ты и не слышал небось, что из требухи тех же слепышей наших отличное лекарство для повышения потенции получается? Куда там «виагре»… хотя где тебе про ту виагру помнить? А что шесть–восемь инъекций вытяжки из надпочечников тушкана вылечивают рак кожи с гарантией девяносто процентов?
