– Жаль, искренне жаль. У меня этот случай из головы не выходит, а ты уже забыла о нем.
К сожалению, Эйден не мог рассказать Джоанне, как однажды прочитал несколько рассказов, где каждый персонаж помнил одни и те же события, но только на свой, особенный манер. В то время он не придал им значения. Но теперь их смысл открылся Эйдену с отчетливой ясностью.
– Попробуй вспомнить, – попросил он. – Что ты могла иметь в виду, относя мою победу к слепой воле судьбы?
Джоанна пожала плечами. От резкого движения воротник ее кителя чуть оттопырился, и Эйден, бросив мимолетный взгляд, рассмотрел глубокий шрам.
– Я не помню. И не хочу вспоминать. Какое значение имеет судьба для воина клана? Мне, например, даже до конца не очень понятен смысл этого слова. Ведь нас еще в сиб-группе учили – человек клана сам управляет ходом событий. В его власти менять течение жизни так, как ему хочется. Если, конечно, его желания не противоречат законам клана.
– А если войдут в противоречие, человек все же останется хозяином своей судьбы, воут?
– Ут. Во всяком случае, я так полагаю. И вообще, я терпеть не могу пустой болтовни о всяких абстрактных материях. Это все находится за пределами моего понимания. Меня интересует только то, что есть в учебниках по тактике боя. Это судьба. Держи ее у черного входа, и тебе не придется беспокоиться о ней.
– Может быть, и так. Наверное, жизнь – это обсуждение условий Вызова. Ставка против судьбы – вот во что мы играем.
Джоанна искоса взглянула на Эйдена, а затем залпом осушила бокал.
– С тех пор как я тебя видела последний раз, ты изрядно замусорил мозги всякой пакостью.
У Эйдена вдруг возникло желание рассказать ей о тайной библиотеке, но, видя, что Джоанна сверлит взглядом опустевшее дно бокала, понял, что откровенничать ни к чему.
– Ладно, хватит о прошлом. Главная причина, по которой я вызвал тебя сюда, – это предстоящее сражение, – сказал Эйден. – Ты не хочешь еще вина?
– Не вино, а пойло! Ну, давай еще!
– К сожалению, у моего подразделения не такой богатый боевой опыт, как у других, – начал Эйден, наполняя бокал для Джоанны. – Нас обычно держат в резерве, а потом посылают на прочесывание захваченной территории.
– Это что – жалоба?
Эйдена прямо-таки обжег ее пристальный, полный глухой ярости взгляд.
– Нет, не жалоба. Скорее сомнение. Надеюсь, у меня есть разрешение говорить откровенно?
– Ты хочешь сказать, что я должна держать наш разговор в тайне, воут?
– Ут. Я представляю, сколь сильно ты меня ненавидишь. Но я знаю также, что ты никогда не нарушишь клятвы.
– О, прекрати пороть эту высокопарную чушь. Любому воину клана можно довериться, когда он даст Слово Чести. Я даю тебе свое Слово Чести держать в тайне все, что ты прячешь в протухшей дыре своего кабинета. Это, кажется, нелепо, в смысле субординации, говорить подобное старшему офицеру. Но у тебя есть разрешение говорить откровенно, Эйден Прайд.
Эйден поставил бокал на стол и сложил руки на груди.
«Он что, молиться тут собрался? – подумала Джоанна. – Сколько же еще дряни этот человек собирается выплеснуть на меня? Очень хотелось бы знать!»
– Мне необходимо потолковать с тобой о предстоящей кампании и наших шансах на победу. Когда был убит ильХан Лео Шоуэр, меня вместе со всеми другими воинами-кровниками отозвали в Страну Мечты. Я всегда старался участвовать в работе Совета клана. Это мой долг. Я всегда отдавал мой голос, когда это требовалось. Хотя не особенно усердно участвовал в спорах, поскольку многие часто отклоняли все мои доводы из-за того позора, который, кажется, все еще висит на мне. Поэтому по мере сил я старался придерживать язык. Однако на том Совете зловоние, казалось, распространялось при каждом выступлении. Я прилетел взбудораженным, ожидая...
– Ты? Взбудораженным?
– Это даже не то слово! Видишь ли, это первые выборы ильХана, наверное, за сто лет. Мы не только участвовали в этом историческом событии, но даже были вынуждены приостановить вторжение во Внутреннюю Сферу. Воины-кровники оставили свои боевые посты и примчались на выборы.
Прошло совсем немного времени, и я стал замечать, что Верховные Вожди ловко манипулируют мнениями собравшихся. Боролись две стороны – воители и служители. Обвинения сыпались направо и налево. По каким-то скрытым причинам, казалось, преобладало мнение избрать новым ильХаном Ульрика Керенского. Что могло быть лучше для воителей, чем отдать власть служителю? Для них это был ловкий ход – посадить в кресло военачальника человека, призывающего к миру.
Однако новый ильХан вопреки ожиданиям отверг план воителей объявить Ханом Клана Волка Наташу Керенскую. И в довершение ко всему он заявил, что цель вторжения – не восстановление Звездной Лиги как надежной гарантии свободы от тирании, а скорее наоборот. Звездную Лигу, мол, нужно сделать исключительно клановой организацией.
– Ну и в чем же здесь противоречие? Тебя что-то беспокоит?
– Не знаю точно. Но то, что я услышал, заставило меня задуматься. Понимаешь, идея вторжения лишилась некоего зерна благородства, возвышенности. Она превратилась просто в честолюбивое, корыстное стремление захватить власть.
– Я скажу тебе то же самое – больше власти кланам! – перебив его, воскликнула Джоанна, подняв при этом бокал.
– Ты не видишь разницы?
– Откровенно говоря, нет.
– Вспомни о нашем предназначении. О пути кланов. Мы свергаем деградировавших, жестоких владык на благо людям, мы освобождаем народы от тиранов. Это хорошо. Это, я думаю, и есть настоящая причина для существования кланов. Но если мы вторгаемся во Внутреннюю Сферу и захватываем власть для себя самих, только для расширения жизненного пространства кланов, то чем мы лучше тех деспотов, с которыми сражаемся?
Джоанна пробормотала что-то невразумительное и с такой силой стукнула бокалом о столешницу, что стол чуть не подпрыгнул, несмотря на то что был прикован к полу. Затем Джоанна поднялась. От выпитого вина у нее закружилась голова. Но она мгновенно совладала с собой.
– И ты просишь меня держать всю эту чушь в секрете? Даже если ты заберешься на вершину горы и проорешь эти бредни через динамики общей трансляции, кто из истинных воинов захочет тебя слушать? Эта словесная шелуха не имеет никакого отношения ни к путям кланов, ни к воинской доблести. Мы сражаемся. Это наша работа, наш долг. Мы воины. И никем другим стать не можем. Нам глубоко плевать, правильно что-то или неправильно. Мы поступаем так, как велит закон клана. Разрешите идти?
Эйден кивнул. Джоанна, слегка покачиваясь, повернулась к двери и собралась уже было выйти, но Эйден вдруг окликнул ее:
– Командир! Меня интересует твой главный тех. Кочевник. Он все еще с тобой?
