Ознакомительная версия.
Они снимают кино.
Они стоят здесь и снимают кино.
Этот тонкий стрекот – пленка бежит со скоростью 24 кадра в секунду.
Они стоят, смотрят друг на друга, и их снимает кинокамера.
Эта штука, парящая над ними на тонком черном шнуре – это микрофон?.. Они пишут звук?
Кровник напрягает слух: …………………
Ничего не слышно. Оглох он что ли?.. Потом…
Ему не чудится? Звук начинает приближаться? Вроде да… То стелется по отшлифованным стенам. То летит как угорелый… ни слова не разберешь…
Вдруг:
– Но… – сказал Паршков, – …апси… и раль… ное… перс… иман… шних…
Блуждающее эхо подхватило последнюю букву и размазало ее по сводам.
– …ты слишком драматизируэшь праисхадящее, – услышал он странный шипящий голос и понял, что это прожевывает человеческие слова Нечеловек. – И ты слишком прэувэличиваэщь свое значение во всей этой…
Это было очень странно, но Барон говорил с сильным грузинским акцентом:
– Си… туации…
– Я? – Паршков указывал пальцем в свою грудь. – Я месяц назад о ней слыхом не слыхивал, но пообещал, что она будет здесь, – и вот она здесь. Разве нет?
– О! – сказал Барон. – О! Этого достаточно, чтобы попасть в учебник истории?
– Я не совсем понимаю, Шави, – сказал Паршков, и Кровник понял, что он нервничает. – У нас же был уговор… При чем тут… учебники?..
Девочка шевельнула пальцами ног в кедах. Кровник увидел это. Она подняла голову.
– Двэ тьмы подобны друг другу своей тэмнотой, – сказал тот, кого Паршков назвал Шави. – Но атличаются друг от друга исчо больше, нэжели от самого свэта. Ты думаещь, что мы похожи. Но это нэ так. Уговор…
Барон покачал головой:
– Твоя Тьма и Моя Тьма – разной глубины. Путаешь темное с глубоким. Вас таких очень много. Вы не выносите друг друга. Вы не верите в Бога. И очень облегчаете нам наш путь. Мы истинно братья и сестры…
Барон показал на Девочку:
– Наша сестра. Не твоя… Мы не продаем своих. Мы любим друг друга и Господа Бога, дарующего нам Жизнь Вечную, Отныне и…
Барон шевелил губами, но Кровник не слышал того, что он говорил – голос уплыл. Особенности акустики искажали звуковые волны в этой сцене.
Он услышал шорох, услышал сдавленный шепот справа. Кровник глянул через плечо: один из его бойцов оставил свою позицию и спрятался за другой столб. Теперь за этим столбом стояли двое. Они возбужденно шептались. Остальные высунули свои любопытные носы из-за укрытий и пытались принять участие в разговоре.
Кровник шикнул. Все замолчали, вмиг исчезнув за колоннами. Ближайший к нему – Ливанов. Крепкий пацан, сжимающий автомат и глядящий на Кровника выпученными глазами. Кровник глянул в сторону локомотива и, неслышно ступая новенькими кроссовками, быстро перепорхнул пять метров мрамора.
Он спрятался за одну колонну с Ливановым и крепко взял его за шкирку.
– Что за херня, пиздюк? – прошипел он пацану в ухо. – Вы какого хера???
– Простите товарищ капитан… но там…
– Что там?
– Там Поздышев Рокки увидел… ну то есть Рэмбо…
– Какой еще рэмбо? – спросил Кровник тихо, но так, что Ливанов сжался и побледнел. – Какой еще блядь рэмбо? Вы что тут, все охуели что ли???
– Там правда, один очень на Сталлоне похож… – прошептал мальчишка.
Кровник смотрел на него остекленевшим взглядом.
– Ты что, хочешь чтоб я тебя убил? – спросил он.
– Ну правда, посмотрите сами… – пропищал Ливанов, чуть не плача. – А другой вылитый Шварц…
Кровник взял пацанячью стриженную голову за торчащие уши и притянул к себе, уперся лбом в лоб Ливанова.
– Заткнись, – сказал он. – Заткнись, мудак.
Ливанов зажмурился.
Кровник отодвинул его от себя. Выглянул из-за столба и нашел взглядом Вайсмюллера.
– Масштаб события должен быть таким, чтобы затмить любую правду, – сказал тот. Кровник понял, что уже какое-то время не слышит грузинского акцента. – Согласись, расстреливать перед всем миром из танков парламент – это так эффектно, что отвлекает от главного. После танков, стреляющих по парламенту, все остальное уже не бред. Уже не кажется чем-то «из ряда вон». Все остальное выглядит скорее логичным продолжением…
Паршков молчал, часто моргая. Барон смотрел на него, не шевеля ни единым мускулом. Потом снова открыл рот:
– Вы любите Ложь. От нее замирают ваши сердца. Ее Сладость, Ее Качество будут только расти с каждым днем, зреть – и через десять лет это будет Высококачественная Правда самой высокой пробы. Ты слышал когда-нибудь про ###########
– Нет. Что это? – недовольно спросил Паршков. Кровник с удовольствием отметил, что тот продолжает нервничать.
– Это когда через десять лет ты смотришься в зеркало – и ты президент самой большой страны на планете. Никто сегодня, неприметный мужичонка в неприметной одежде, – ТЫ через десять лет человек, внушающий молодым и сильным мужчинам уважение и страх, а молодым и красивым женщинам трепет и желание. Ты сидишь в островерхом замке со звездами на башнях, ты ешь из золотой посуды с гербом твоей страны и дергаешь за ниточки. И вся планета вращается в том направлении, которое тебе нужно. И получается – вот что такое ###########
– Понятно… – сказал настороженно Паршков. Глаза его горели, – А что я должен для этого делать?
– О, – сказал Шави, – ничего такого, чего бы ты не умел.
Кровник не слушал его. Он смотрел пристально на оператора. На лицо прильнувшего к кинокамере. Он вспомнил, где видел его – это лицо. В фильме про киборга, присланного из будущего. Кровник вспомнил название фильма: «Терминатор». И имя актера: Арнольд Шварценеггер.
Он обернулся к Ливанову. Тот выглядывал из-за его плеча.
– Вон, – прошептал Ливанов и указал своими блестящими глазами куда-то вправо. – Вон Сталлоне…
Кровник внимательнее всмотрелся в нелюдей, стоящих у заднего вагона. Напряг зрение.
Твою мать. Действительно похож. Вылитый Рэмбо-3.
– Ты есть кто? – спросил Шави и ответил сам себе: – Ты есть капля в океане крови, который нам предстоит испить.
– Через десять лет люди все еще будут верить тому, что им будут показывать по телевизору. И через двадцать лет тоже. Тебе останутся самые пустяки. Нас и без тебя будут любить. Девочки будут плакать, потому что нас будут играть самые красивые и талантливые из ваших актеров. А потом – и этого никто не заметит – мы сами будем играть себя в кино. А еще через время, ваши дети и внуки начнут хотеть быть такими как мы, а потом – и это самое главное – все захотят быть нами… И мы дадим некоторым такую возможность. Возможность примкнуть к Нам. Быть нами? Мгновение в истории Земли – и все захотят быть Нами. Еще мгновение – и никого из вас – не останется. И все это будет происходить без твоего ведома и без твоего участия. Твое дело маленькое и важное одновременно – через десять лет, семь месяцев и девять дней, во время своего визита в…
Ознакомительная версия.
