Иван, и лейтенант Воронова, и мои партнеры по команде сборной по «горячему льду», и даже генерал-лейтенант Медведев, хотя нет, судя по погонам дядя Ивана получил звание генерал-полковника, Лера со своим отцом.
И конечно я увидел целую кодлу Волковых, куда же без них.
Я занял место рядом со своими адвокатами, и буквально через минуту раздался громкий звонкий голос:
— Встать, суд идёт!
Помимо ректора в зал вошли еще двое, при этом кто они, никто не знал. Еще одна странная традиция академии, двое из троих судей должны скрывать свою личность, а один нет, он был главным лицом и голосом суда.
Поэтому по левую и правую руку от ректора сидели две странные для меня фигуры в чёрных мантиях, а вместо лица и кистей рук у них были только туманные очертания. Смотрелось всё это очень пугающе.
Вслед за судьями сели и все остальные в этом зале. После дежурных фраз о начале процесса слово взял Борис Волков.
С его слов выходило что я напал в одиночку на целую группу студентов, а двоих попытался убить. За это Московский оберпрокурор потребовал ни больше ни меньше как лишить меня титула и вообще вычеркнуть из числа аристократов империи и посадить на двадцать лет.
Так-то его речь была намного более длительной, но выжимка из неё именно такая: лишить, исключить, посадить.
В качестве доказательств Борис Волков привёл видеозаписи, почему-то без звука. На них действительно было хорошо видно, как я напал на Волковых. И тут же раздался первый вопрос от ректора.
— Почему записи без звука, господин обвинитель? — Волков скривился, но промолчал, таков был порядок, все его титулы и регалии остались за дверью, сейчас он просто «господин обвинитель».
— Дело в том, что господин Соболев, вернее, к сожалению, отсутствующая здесь Оксана Нахтигаль, привела в действие артефакт «сфера отрицания», который повлиял на работу камер наблюдения, и звук просто не записался. Но даже без звука видно, что Соболев напал на нескольких студентов и попытался их убить.
Помимо записей с камер у Волкова были еще и свидетели, правда все со стороны Богдана, часть из них не участвовала в той драке и формально они не являлись стороной конфликта, то что они из группы в которой Богдан назначен старостой, казалось, никого не волновало.
Впрочем, развалить это обвинение Котову удалось просто элементарно, он показал вторую часть информации, полученной от Нахааша, ту, где речь шла о моей силе. Да и профессор, выступивший в роли свидетеля подтвердил это под воздействием дара Волкова, того, который заставлял говорить правду.
Ректор ничего не сказал, но было понятно, что обвинение в попытке убийства мне уже не грозит. А вот следующим были обвинения в попрании дворянской чести и нападении. Здесь всё оказалось намного сложнее.
Суду практически сразу стало понятно, что речь об оскорблении как Леры, так и меня, слова Богдана хоть и не записали камеры, но воспроизвели как свидетели, так и потерпевшие с обвиняемым. Притом и обвинитель, и адвокат не просили воспроизвести слова буквально, и почему адвокат и обвинитель ничего не говорили про оскорбления Богданом императорской армии в моём лице, я не понял. Как по мне, это было важно.
Поэтому я тихонько спросил об этом Котова, когда он закончил опрашивать свидетелей.
— Потому что это не нужно никому, анимаг рода, глава которого только что стал московским оберпрокурором оскорбляет армию, и фактически императоров. Вечером перед процессом меня лично посетил господин канцлер и попросил не использовать эту информацию, она может привести к непредсказуемым последствиям. Тем более что это он предложил кандидатуру Волкова на роль оберпрокурора.
— Ага, Грифов боится последствий, а мне из-за этого сидеть.
— Не переживайте, всё под контролем. Плюс И Волковы, и Грифовы будут в долгу и у вашего рода, и у моего. Сейчас вы фактически враги, но кто знает, как может измениться ситуация.
Едва Котов замолчал, я услышал голос господина ректора.
— У меня вопрос к обвиняемому. Алексей, встаньте и ответьте. Вы понимаете, как надо было поступить?
— Да, господин ректор. На оскорбления дворянину должно отвечать не кулаками, а оружием, которым для одаренного является его дар. То бишь сделать официальный вызов на дуэль и по согласию сторон решить вопрос в удобное для всех время.
— То есть, господин Соболев, вы фактически признаёте себя виновным?
Интересное дело, я должен сам это сказать. Всем было понятно, что Богдан поступил бесчестно, но я-то тоже! Так что по всему выходило что я виновен, он тоже, но судят-то не его сейчас. Так что дело плохо, да еще и этот вопрос от ректора.
Вообще я могу не отвечать, это же не прокурорский допрос, могу и отмолчаться, но Владимир Орлов внимательно посмотрел на меня и снова спросил:
— Господин Волков, что говорит уложение о чести дворянской о совести?
— То, что дворянин, а тем более одарённый тем и отличается от низших сословий что первым делом должен руководствоваться совестью.
— Отлично, молодой человек. Так и отвечайте по совести, — вот ведь старый хрыч, он точно меня утопить хочет. Признание — царица доказательств, вроде бы так говорят. Но делать нечего.
— Да, господин ректор, я признаю себя виновным.
Услышав это Борис Волков заулыбался, дело было сделано.
Но для него, а не для ректора. Тот увидел его улыбку и обратился к московскому оберпрокурору так сухо, что тот моментально сменил морду лица на встревоженную.
— То, что этот молодой человек признал себя виновным еще не значит, что он виновный и что вообще есть вина. Господин Котов, вам как адвокату господина Соболева есть что мне сказать, как я понимаю?
— Да, господин судья, я хочу обратится к князю Волкову не как к обвинителю, а как к главе рода Волковых. Вы позволите?
— Я позволяю, — ответил ректор.
— Спасибо господин ректор. Но прежде я прошу удалиться из зала всех посторонних или нам самим перейти в комнату для переговоров.
Ректор окинул взглядом зал и сказал:
— Да, господин обвинитель, господин адвокат, обвиняемый и глава его рода князь Григорий Соболев, следуйте за нами. Анонимные судьи встали и молча последовали за ректором который вышел первым, вслед за ними потянулись и все остальные.
Это была небольшая комната, где всем присутствующим даже кресел не хватило. Поэтому сели только безымянные судьи, остальные остались стоять, а Котов сказал:
— Я как официальный защитник господина Соболева предлагаю всему роду Волковых сделку.
— Какую? — немного опешив спросил Борис.
— Вы снимаете абсолютно все обвинения против как Алексея Соболева, так
