Алина слегка повернула голову и скосила глаза на недостающий угол. Употребив эпитет «лодка», Брик Фалко проявил незаурядную скромность. На волнах лениво покачивался настоящий тримаран. Одна металлическая рама стоила целое состояние, да и все остальное явно покупалось не на распродаже штормовых обломков.
– Вот за кем пиратам надо было гоняться, – тихо заметила Алина.
– Пусть только попробуют, – самодовольно усмехнулся Фалко. – У меня на борту целый арсенал, и я отлично знаю, как им пользоваться.
Он покачнулся на носках и легко перепрыгнул на борт тримарана. Палуба покачнулась под ногами, и это движение отдалось в голове Алины. Больше чтобы отвлечься от ноющей боли, чем из любопытства, она спросила:
– Скажи, Брик, а кто ты такой? Странствующий принц? Если, конечно, это не великая тайна.
– Совсем не тайна, – ответил Фалко.
Он перешел по раме на средний корпус и бережно уложил Алину на палубу, заботливо подпихнув ей под голову свой шарф. Потом как-то очень криво усмехнулся и добавил:
– Я – проповедник.
У Алины от удивления на какой-то миг даже голова болеть перестала. Такого ответа она точно не ожидала.
– Проповедник?!
– Именно. Белый проповедник пути Светлого Меркуцио. Несу бедным северным дикарям свет истинной веры и милосердие самой Алгоры.
Девушка сразу вновь заволновалась.
– А что дикари делают здесь?
Об обитателях ледяной короны мира она знала не больше, чем любой средний человек-южанин: что те плавают на льдинах в обнимку с белыми медведями, едят на завтрак друг дружку, а все свободное время ищут и убивают представителей других народов. Вот, пожалуй, и все, но даже этого было достаточно, чтобы не искать знакомства с такой плохой компанией.
– Здесь только я, – успокоил девушку Фалко. – Дикари, как им и положено, прозябают далеко на севере. Я там полгода проплавал, распространяя милость Алгоры, но у меня кончился порох, да и пуль почти не осталось. Так что я, как и ты, держу путь в Кампавалис. Надо пополнить запасы.
* * *
Губернатор Кампавалиса кричал, брызгал слюной и гневно топал ножкой. Еще он периодически всплескивал руками и потрясал какими-то бумагами. Короче, делал все, чтобы как можно глубже донести до двух своих слушателей всю степень своего расстройства. Это был невысокий лысый человечек, которому создатели щедро компенсировали в ширину все, что не додали в высоту. Фервор даровал ему взрывной характер. Алгора – безграничное, как мировой океан, упрямство. На разум оба творца, пожалуй, сильно поскупились. Видимо, каждый понадеялся на другого, а договориться между собой они от сотворения мира не могли.
Чиновники ратуши единодушно стонали и роптали под его управлением. Как-то раз, набравшись храбрости, даже отправили коллективную жалобу самому королю, но желаемых результатов это не принесло. Губернатор Ричун Кламор Старший умел – в основном криком, бранью и угрозами – заставить своих подчиненных работать, а скудность ума не позволяла ему принять во внимание мешающие работе объективные трудности. Как следствие, обширное хозяйство Кампавалиса не только исправно функционировало, но и приносило кое-какой доход, половина которого под усиленным конвоем ежегодно отправлялась в столицу. Короля такая ситуация вполне устраивала, а что до методов, обеспечивавших результат, так у Его Величества были заботы и поважнее. Для того он и назначал губернаторов, чтобы самому не вникать в местные проблемы. Возможно, именно по этой причине, а не в силу чьей-то злой шутки, коллективная жалоба была переслана самому губернатору Кламору с короткой припиской рукой Его Величества: «Строго разобраться и впредь не допускать». Многим тогда небо с рыбью чешуйку показалось.
Двум нынешним слушателям губернатора было просто скучно. Адмирал Каедо, бессменно возглавлявший военный флот Кампавалиса вот уже почти тридцать лет, наблюдал подобное всякий раз, когда случалось что-то экстраординарное. В этой самой отдаленной и самой северной провинции экстраординарное случалось регулярно.
Собственно, акватория Кампавалиса вообще обозначалась отдельным пятном на карте, к северо-западу от основных владений королевства. Еще западнее лежали воды дуа'леоров, также подумывавших о колонизации ничейных северных вод. К сожалению, обитавшие там варвары в силу каких-то своих суеверий крайне агрессивно относились ко всем, кто не рожден на льдинах, и дальнейшая экспансия подвисла в неопределенном состоянии. Запланированный как столица новых владений, Кампавалис в итоге оказался пограничным городом со всеми положенными ему по новому статусу неприятностями.
Ричун Кламор Старший неприятностей не любил, о чем и вещал на всю ратушу со свойственной ему эмоциональностью. Адмирал Каедо, в отличие от губернатора, был высок ростом и не отягощен лишним весом. Долгие морские походы закалили его тело и характер. Задубевшая кожа, резкие черты лица, жесткие седые волосы да еще вошедшая у матросов в поговорку невозмутимость складывались в образ вырезанной из мрамора статуи, ожившей и нарядившейся в парадный мундир. Этот мундир адмирал носил как повседневную одежду, независимо от погоды и ситуации. При этом никакой затасканности и затрапезности! Мундир всегда был в идеальном состоянии. Аккуратный, подтянутый и невозмутимый, Каедо составлял такой разительный контраст с губернатором, что Фалко только диву давался, как этим двоим удавалось относительно мирно сосуществовать друг с другом. И не день-два, а много лет.
Самого Брика Фалко эта аудиенция утомила, едва начавшись. Не успел он закончить рассказ о разгромленном улье, как губернатор начал кричать и ругать всех, кого ни попадя, быстро и безнадежно отклонившись от конструктивного курса. Да ладно бы он делал это творчески. Так нет, ругался губернатор Кламор, конечно, от души, но совершенно не изобретательно и часто повторялся. От нечего делать Фалко стал разглядывать его кабинет.
Мебель из настоящего темно-красного дерева стоила, наверное, море денег. Причем не каких-нибудь саморезных коралок, а самых что ни на есть металлических. Массивный письменный стол с множеством разнокалиберных ящичков; большущее кресло, обитое мехом снежных медведей; шкафы высотой до потолка с витой резьбой на дверцах – все это определенно делалось на заказ. Стоявший у левой стены столик поменьше был отделан золотом. Фалко, видевший в жизни настоящую роскошь и даже бывавший при дворе, был поначалу впечатлен.
Правую стену кабинета занимала выполненная с большим художественным вкусом карта Кампавалиса и ближайших окрестностей. Точнее говоря, это была картина. В массивной золотой раме за тончайшим, абсолютно прозрачным дуа'леорским стеклом красовался панорамный вид города, прорисованный столь тщательно, что с успехом заменял обычную карту.
