— Не надо никакой Америки! — бредила она. — Мы там все погибнем!
Похоже, ее послушались, и корабль разворачивался в сторону родных берегов. Мощные волны атаковали беззащитный борт меняющего курс судна, вызывая невиданную доселе качку. Сидонию швырнуло в бушующий океан. Но черная пучина не поглотила ее, а плавно закачала, совсем как руки мужа, когда он радостно кружил ее после рождения первенца. Мягкие покачивания сладко убаюкивали. Сквозь полудрему она чувствовала, как на плечи надели хомут и потянули вниз, пытаясь сгладить ее огромный живот.
Вдруг пронзительный крик вернул ее в светлицу. Она открыла глаза, все еще не понимая, где находится. На ее груди лежала новорожденная девочка и громко возвещала миру о своем появлении. Как только перерезали пуповину, все тревоги и волнения родителей словно рукой сняло. Пэйтр склонился над малюткой и вместе с измученной мамашей блаженно улыбался. На душе у всех было легко, как никогда в жизни. Приглушенные споры за окном неожиданно смолкли. Братья новорожденной разом позабыли о своих детских распрях и с неведомым прежде наслаждением прислушивались к сердитым крикам долгожданной сестренки.
— Это она! — выдохнул отец.
— Да, это она! — вторила мать. — Я назову ее Венди, и вместе мы отомстим нашим гонителям!
Сзади раздался стук в окно. Сидония задрала голову на подушке. Снаружи теснились ее мальчишки. Она подняла горланящую малышку и показала им.
По стеклу забарабанили еще сильнее. Светлица наполнилась дребезжащими звуками, и новорожденная сразу успокоилась.
Муж пациентки реанимационного бокса вздрогнул он дребезжащего звука. Он не заметил, как пришла медсестра и стала расставлять флаконы в стеклянном шкафчике для медикаментов.
— Сейчас мы поднимем вас в палату интенсивно терапии, — обернулась она.
Мужчина не отрывал глаз от лица жены.
— Вы сейчас гремели стеклом, и она, по-моему, улыбнулась! — с надеждой произнес он.
Медсестра подошла и щелкнула ногтем по дыхательной трубке. Губы пациентки шевельнулись.
— Так? — почти с насмешкой спросила она.
Ответа ждать не стала и направилась к дверям, за которыми загрохотала каталка.
— А потише нельзя?! — прикрикнула она на появившегося санитара. — И так голова раскалывается! Шевели батонами, будем готовить больную к транспортировке!
Пациентку отключили от аппарата искусственного дыхания. Медсестра вставила в дыхательную трубку зонд для отсасывания накопившейся в легких жидкости и включила компрессор. Чем глубже погружался зонд, тем громче становились хрипяще-свистящие звуки бегущей по нему сукровицы.
Малышка беспокойно ворочалась, а ее свистящее придыхание было слышно даже в сенях.
— Похоже, что природа испугалась своего творения, — вернулся с пучком трав Пэйтр, — и вместе с невиданной силой наградила ее тяжкой хворобой, чтобы век ее был недолог!
Малютка задыхалась и хрипела. По ночам она обливаясь потом, который к утру превращался в соляной налет.
— Похоже, мы явили свету «морского дьяволенка». — Пэйтр обтирал дочурку травяным настоем, смывая кристаллики соли.
— Морского дьяволенка? — переспросила Сидония.
— Так народ прозвал таких детишек. С легкой, а скорее — тяжелой руки церкви.
Сидония не знала, что как только священникам доносили о соляных налетах, таких деток тут же отнимали у родителей.
— В ваших младенцев вселился дух морского дьявола! — заявляли они. — Поэтому они и задыхаются на суше!
На глазах у рыдающих матерей несчастных крох бросали в открытое море и оставляли на волю волн.
— Чаще посещайте храм Господень! — слышали в ответ на свои мольбы несчастные матери. — И молитесь денно и нощно!
И те молились. Однако морских дьяволят меньше не становилось.
— Ведь нашу малышку не заберут? Правда? — Сидония прижала к себе дочурку.
— Не заберут! Если, конечно, злобный хорек, что живет под холмом, не продаст нас попам за куриную ножку.
Венди заулыбалась, как будто все поняла.
— Здесь нам никто не помешает бороться с твоим загадочным недугом, — пощекотал ей животик отец. — Природа пытается погубить тебя, но наши знания помогут тебе выжить.
— Меня не раз звали к таким младенцам, — повернулся он к Сидонии, — и я уже научился очищать им легкие от вязкой флегмы. Пары моих отваров помогали всем!
На душе у Сидонии стало спокойно. Да и как иначе? С появлением Венди спокойствие и радость не покидали их дом.
— Чувствуешь, как она впитывает плохую энергию?! — восхищался Пэйтр. — Смотри, не спускай с нее глаз, пока она не научится ходить, — наставлял он Сидонию. — Наша маленькая чародейка еще не может управлять черными потоками, и ее нужно оберегать от их излишков.
День за днем пролетали, как в прекрасной сказке, и казалось, счастью не будет конца. Ежедневные вдыхания грудных сборов творили чудеса, и маленькая Венди быстро шла на поправку.
— Хватит куковать дома! — отправил их Пэйтр на первую прогулку в лес. — Соберите-ка желудей для отвара, а мы пока с ребятами попросим у пчел из липового леса меда.
В ближайшей дубраве Сидония выбрала самый большой дуб и устроила Венди в его корнях. Она не боялась непрошеных гостей. Местные жители обходили этот дуб стороной, и только самые отчаянные юнцы иногда прибегали сюда, чтобы потом побахвалиться своей отвагой перед сверстниками. Стоявший на пригорке дуб был виден издалека, и местные феодалы давно облюбовали его толстые ветви для назидательных расправ над преступниками.
— В ветвях этого дуба живут неугомонные души казненных! — пугали детей старики. — К нему даже дикие звери не подходят! А если кабан съест желудь с этого дуба…
«То сразу даст дуба!» — вспомнила Сидония рассказ старшего сына и улыбнулась.
Ее первенец был остер на язык, и когда бегал к своим дружкам, веселил всю деревню.
Слабый писк дочурки прервал сбор желудей. Сидония кинулась к дубу. Его корни уже утонули в липкой трясине черной энергии, стекающей из кроны дерева-великана. Личико малышки синело прямо на глазах. Напуганная мать прижала к себе дочурку и пулей полетела прочь, в сторону оврага. Щупальца черной энергии тянулись вслед за ними. Сидония съехала на влажное дно и что было сил сжала грудь малышки. Та всхлипнула и зашлась в отчаянном кашле. Вскоре ее личико порозовело, и она как ни в чем не бывало залепетала и стала играть с выбившейся из-под маминого платка прядью волос.
