Она пожала плечами, вытирая свой нос.
— Мы не знаем. Это началось несколько недель назад. Некоторые люди говорили, что это делает их сильнее, но другие вели себя враждебно и странно.
Враждебно и странно было преуменьшением.
— Пятьдесят один стало становиться хуже на прошлой неделе, — продолжила Эвер. — Но она сказала, что они сделали ей еще одну инъекцию, и ей снова стало лучше. Все думают, что они ставят на нас какие-то опыты.
Все? Кто все? Я никогда об этом не слышала.
— Мы не говорим об этом с Выше-шестидесятыми, — спокойно сказала она, очевидно, заметив выражение на моем лице. — Мы и не должны. Они сказали соседям по комнате, чтобы те ничего не говорили про это. — Она склонила голову вбок. — Они приказали тебе ничего не рассказывать мне?
— Да.
Это вызвало новую волну слез, хотя я не совсем была уверена почему. Мне показалось, что она выдавила «спасибо», но было трудно сказать точно.
Я начала подниматься, но она схватила меня за руку.
— Что я сделала? Я ранила тебя?
— Нет. Ты много кричала. Напала на меня. Я сломала обе твои ноги несколько раз прошлой ночью. Сожалею об этом.
Она посмотрела вниз на них.
— Ох. Все в порядке.
— Они сделали тебе укол позапрошлой ночью, но вчера они так и не пришли.
— Мне жаль, — прошептала она. — Вот почему ты выглядишь такой усталой. — Она вытерла лицо уголком своего полотенца. — Что мне делать?
Я беспомощно пожала плечами.
— Я не знаю.
— Что если я причиню тебе боль?
— Я сильнее.
Она закрыла глаза и слегка кивнула, новые слезы потекли по ее щекам. Видимо, это была не самая утешающая фраза.
Двадцать два ударился об мат и сделал то, что я просила — он не закричал.
Он прижался лицом к черному пластику, и его кулаки сжали материал рубашки, но он не плакал. Его вторая половина дня была полна травм, но он проделал достойную работу — не плакал и не кричал.
Я встала на колени и отодвинула ткань на его ноге. Кость торчала из кожи.
— В этом случае тебе придется засунуть ее обратно, — сказала я.
Он застонал и покачал головой.
— Ты должен. Ты должен придвинуть кость ближе к тому месту, где она должна быть, или она срастется не правильно. Твоя кожа зарастет вокруг кости, и тогда мне придется разрезать ее снова.
— Это так мерзко, — пробормотал он в мат.
— Сядь.
Он медленно поднялся в сидячее положение, морщась. Группы тренирующихся вокруг нас повернулись. На той стороне комнаты Хьюго сдерживал смех с помощью своей руки.
— Просто вставь ее обратно. — Я снова сосредоточила свое внимание на Двадцать два.
— И все? — воскликнул он. — Просто вставить туда?
— Дай мне свою руку.
Он положил свою руку в мою. Она была темной и не такой идеальной, как я себе представляла. Я думала, что у богатых людей должны быть мягкие руки без каких-либо дефектов. Они не обязаны были заниматься тяжелым ручным трудом, как люди, живущие в трущобах. Я была уверена, что Каллум в своей жизни никогда не строил забор и не работал на хлопкосеющей ферме.
Но его руки были грубее, чем мои, а когда я перевернула ладонь вверх, то увидела маленькие шрамы на пальцах.
Шрамы из человеческой жизни никогда не исчезают.
— Вот так, — сказала я, положив его ладонь на кость. Я с силой толкнула ее внутрь, и он сжал свой рот рукой, чтобы подавить крик.
Он снова рухнул на мат, тихое хныканье вырвалось из его горла. Я ощутила укол вины. Опять этот укол вины. Я не знала, нравилось ли мне это.
Я не хотела ломать ему ногу. Это был хороший опыт обучения, который, так или иначе, потребовался бы ему в конечном счете, но это было неприятный побочный эффект того, когда он не двигался так быстро, как я приказывала.
— Тебе нужно научиться двигаться быстрее. — Я думала, что это прозвучит как извинение. Но оно вышло не правильно. — Я имею в виду, я не… — Стоп. Я не извинялась перед новичками. Я здесь, чтобы учить его. Ему нужно знать, как вставлять собственные кости обратно на место.
Он перекатился на спину и посмотрел на меня с удивлением. Ну, удивлением с оттенком жгучей боли.
— Если ты будешь извиняться каждый раз, когда будешь причинять мне боль, тебе больше не придется делать что-либо еще.
Смех начал подниматься в моей груди, и я быстро отвернулась, чтобы он не смог увидеть улыбку на моем лице.
— Вставай, — сказала я, вскакивая на ноги.
— Моя нога все еще сломана.
— Мне все равно. Вставай. Если ты просто будешь лежать во время сражения, они сломают тебе другую ногу и тогда ты провалился.
Он нетвердо поднялся на ноги.
— Неужели там так плохо? — спросил он, стараясь держать свой вес на здоровой ноге.
— Это от многого зависит, — сказала я.
— Например?
— От людей. Если ты просто ловишь больного человека, то это довольно легко. Если это преступник с большой бандой, то ты можешь попасть в засаду, добираясь до них. Зависит от того, насколько они напуганы. Если они стараются казаться самоуверенными и думают, что могут оказать сопротивление.
— Что, если они не делали этого?
— Чего?
— То преступление, из-за которого мы схватили их. Что, если они не делали этого?
— Они всегда говорят, что не делали этого. Наша работа заключается в том, чтобы доставить их. Об остальном позаботиться КРРЧ.
— Они отпустили бы их, будь они невиновны? — спросил он.
«Сомневаюсь» .Как ребута, меня никогда не информировали о том, что случалось с людьми, которых я поймала. Как девушка, живущая в трущобах, я знала правду. Если они забирали кого-то, они уже никогда не возвращались.
— Они убеждаются в их виновности, прежде чем схватить их, — сказала я.
— Как?
— Это не наша забота.
— Почему нет? — спросил он. — Мы — те, кто ловит всех этих людей.
— Наша работа заканчивается на этом.
— Куда они попадают?
Я как-то думала над этим. Что-то вроде тюрьмы? Я сомневалась в этом.
— Я не знаю.
Он нахмурился.
— Они никому не говорят об этом? Семьям?
Было понятно, что богатенький мальчик понятия не имел, как это работает. Я выполняла одно задание в богатом районе города на каждую сотню, которые выполняла в трущобах.
— Нет. Во всяком случае, я так не думаю.
— Но…
— Как нога? — перебила я.
Он посмотрел вниз, пошевелив ногой.
— Почти зажила.
— Тогда подними руки. Давай продолжим.
Он встречался с моими глазами почти каждый раз, когда я ударяла него. Я не была уверена, что делать с тем, как он смотрел на меня, словно был заинтригован чем-то. Маленький трепет, который это вызвало у меня в груди, отвлекал.
