Сунувшись в несколько дверей, Юра наконец нашёл незанятого человека. Это был, понятное дело, охранник. Он пил чай.
— Здравствуйте, — сказал Юра. — Скажите, пожалуйста, у вас тут работает Алёна Кутур? Лётчица?
— Я их по именам не помню, — честно сказал охранник. — Новенькая, что ли?
— Да.
— А сейчас спрошу. Подождите здесь.
Он накрыл кружку сложенной газетой и вышел.
Через минуту вернулся.
— Сейчас начальник подойдёт, он всё знает. А вам до неё какое дело есть?
— Просто… Нет, дел нет. А увидеть надо. Плохо попрощались.
— А-а… Тогда конечно. Да вот и он, начальник.
Юра повернулся. Перед ним стоял совсем низенький мужичок лет пятидесяти.
— Здравствуйте…
— Здорово, коль не шутишь. Кутур, говоришь? Есть такая. И что?
— Меня Юра зовут, — сказал Юра. — Я… в общем, нам с ней нужно увидеться. Хотя бы пару слов…
— Это от тебя она сбежала?
— Сбежала? Когда?
— Не когда, а куда. Сюда. Из Дубны своей.
— Да она не сбегала. Работу предложили… я наоборот, я её ни за что бы не отпустил…
Мужичок пристально смотрел на него с полминуты, потом кивнул:
— Верю. Так кто ты ей?
— Хочу на ней жениться, — рубанул Юра.
— Тут уже тоже многие хотят, — сказал начальник. — Ой, да ладно, не бледней. Алёнка девка правильная, хоть и оторва.
— Я не бледнею, — сказал Юра.
Он хотел сказать, что бледнеет только от гнева, а не от страха там или от неожиданностей, но понял, что запутается в объяснениях.
— Так вы её позовёте?
— Выходной у неё сегодня, — сказал мужичок. — Завтра к одиннадцати приходи.
— Чёрт, — сказал Юра. — Завтра к семи мне надо быть в Гомеле. Убываю к месту службы. А позвонить ей можно?
— Можно.
Начальник достал телефон, полистал меню. Подождал.
— Не отвечает, — сказал он. — Спит, может быть.
— А я её могу найти?
— Не знаю. Она где-то комнату снимает, на пару с этой… дочкой Андановича… Дмитро, как её?…
— Альбина, — сказал охранник.
— Нет, не Альбина, ты путаешь.
— Тогда Алевтина.
— Вот это точно. Алевтина. Гимнастка, выступает в «Мистрале». Если её найдёшь — и всё объяснишь — и она тебе поверит…
— Может, вы мне Алёнкин телефон дадите?
— Извини. Всё-таки я тебя первый раз вижу.
— Да-да, я понимаю. Ну тогда, если я её вдруг не найду — предайте ей, что я номер не менял и что очень жду её звонка. Передадите? Юра. Рука и сердце. И полмира в придачу.
— Передам.
— Ой. Вы, пожалуйста, номер этот запишите, вдруг она аппарат потеряла… или потёрла…
Он продиктовал номер.
— Так я пойду. Алевтина, «Мистраль». Гимнастка. Буду искать.
— Или завтра в одиннадцать, — сказал начальник.
Юра развёл руками.
Отчего это она вдруг днём спит? — пришла к нему по дороге тревожная мысль. Но тут же и ушла.
«Мистраль» он нашёл быстро, по указателям. Это был большой лёгкий павильон, весь из огней, формой напоминающий (Юра посмеялся про себя) градирню. Впрочем, здесь, в Отрыве, довольно много построек были выполнены с намёком на злосчастную ЧАЭС. Эти бутафорские трубы над казино «Монолит», по которым в небо скользят кольца мертвенно-зелёного пламени…
Сквозь ворота можно было видеть кусочек представления. Юра постоял пару минут и понял, что «Мистраль» — это цирк наподобие «Дю Солей», где нет номеров, разделённых клоунами, а всё действие течёт непрерывно. И как тут искать отдельно взятую гимнастку?…
Он обошёл павильон сзади. Дверь служебного входа была закрыта. Юра увидел звонок и позвонил. Замок тут же щёлкнул. За дверью было полутемно. Двое в одинаковых костюмах — униформисты? — стояли и курили.
— Добрый вечер, — сказал Юра. — Как бы мне увидеть Алевтину, гимнастку?
— А! — сказал один. — Налево и ещё раз налево — вторая дверь.
— Спасибо, — кивнул Юра.
Его, конечно, приняли за кого-то другого, и этим следовало пользоваться.
Итак, налево. Коридорчик загромождали какие-то ящики и коробки — местами оставляя такой проход, что протиснуться можно было только боком. И ещё раз налево, какой-то отнорочек, в торце его огородное пугало на велосипедном колесе, а по сторонам две двери — одна напротив другой.
Какая из них? Будем считать, что левая.
Юра постучал, потом вошёл. Это была голая комнатка с зеркалом на стене и фиолетовой ширмой в углу. Из-за ширмы выглядывала кушетка, а на кушетке виднелись девичьи ноги в полосатых чулках.
— Алевтина? — негромко спросил Юра, не желая испугать — а вдруг спит?
— Нет, — сказали из-за ширмы. — Настоящее имя — Варфоломея. Названа в честь знаменательного события — поднятия шпаги над мостом бракосочетаний. А ты кто?
— Уже и не знаю, — сказал Юра.
— Мозги вскипели. Знакомо. Заходи, наливай, пей. Ах, да. Садись.
Ноги подтянулись, освобождая Юре кусочек кушетки. Он осторожно подошёл, заглянул за ширму. Неестественно чёрная растрёпанная девушка в фиолетовом трико полулежала-полусидела, закинув голову и показывая на что-то вверху указательным пальцем вытянутой левой руки. Юра сел.
— Вообще-то я ищу Алёну, — сообщил он.
— Благородное дело, — не отрываясь от созерцания чего-то невидимого, сказала чёрная. — Обязательно зачтётся.
— Ты ведь с нею живёшь?
— Смотря в каком смысле. Мы делим время, но не ложе. Я днём, она ночью.
— А где она сейчас?
— Кто?
— Алёнка.
— Алёнка? Ах, эта… У неё секреты. У неё тайные встречи. Свечи и плащи. А ты кто?
— Юра.
— О, Юра… Это всё объясняет. Юрский период обязательно проходит, когда кончаются динозавры. У тебя ещё остались динозавры?
— Да, только очень маленькие.
— Большие мешают… — Девушка наконец посмотрела на Юру. — Большие — они самодовольные. А ты нет. Почему?
— Трудно сказать…
Дверь приоткрылась, заглянул человек, раскрашенный напополам: верх лица красный, низ чёрный, правая рука красная, левая чёрная. Трико на нём было зеркальным, как ртуть.
— Приехали?
— Да, но…
— Ну, вы её отвезёте?
— Я адреса не знаю.
— Как?
— Ну… так вышло.
— А вы вообще кто?
— Юра. Шихметов. Я друг её соседки по квартире.
— Алёнки?
— Да.
— А как же вы адреса не знаете?
— Я только что приехал.
— Понятно. Чёрт, я тоже не знаю, а Альку сейчас не раскачаешь…
— Что с ней?
— Мимо батута пришла. Копчик вдребезги, ну и не только, я так думаю.
— И не обратились в больницу?
— А зачем? Вкололи «зорьку»…
— Что вкололи?
— «Пионерскую зорьку»… А, вы же только приехали. Ну, это из Зоны выносят такую штуку — дум-мумиё называется. В смеси со «спиралью» получается «зорька». Человек ничего не соображает, но заодно ничего не чувствует. И за день-два все кости срастаются. Алька к утру уже будет в порядке… да, но как бы её домой-то отвезти? Вы точно адрес не знаете?
