Ей понадобится месяц, а то и больше, чтобы научиться ориентироваться в районе Врат Справедливости и среди верхних башен. Но она научится, подумала Кальпурния, понемногу избавляясь от мрачного настроения. Она это уже проходила. Каким бы чужим сейчас не казался Гидрафур, вскоре все эти названия обретут смысл. Люди перестанут быть лицами, которые проходили мимо, и именами, которые надо было напоминать. Она начнет понимать, кто педантичен, а кто небрежен, кто может представить широкую перспективу, а кто теряется среди деталей. Она будет знать, кто преступно пренебрегает догмами священного Лекс Империа, а кто, ударившись в противоположность, прячет ущербность собственных суждений за буквой закона и сам себя связывает по рукам и ногам. Она узнает, кто истинно верует и действительно понимает доктрины, которым они следует, а для кого «За Императора» — не более чем пустая фраза, выкрикиваемая перед тем, как обрушить силовую дубинку на череп какого-нибудь случайного прохожего. Она работала со всеми этими типами людей и хорошо справлялась. Это доказывали Венок Провоста и три печати почета, что висели на стене позади нее. Здесь она тоже справится.
Кальпурния повернулась, прислонилась спиной к стене и потерла шрамы на лбу, осматривая комнату. Главный эконом и его слуги посчитали, что человеку ее положения не подобает жить в столь простых покоях, но ей хотелось, чтобы хоть что-то вокруг было уже знакомым, и предпочла богато обставленной башне, где жил ее предшественник, маленькие свободные комнаты. Всего их было три, и имелись там только кровать, книги, небольшой алтарь Императора, икона Жиллимана, бюст судьи Траггата в нише над письменным столом, сундук для одежды и маленький личный арсенал. Стены были из ничем не украшенного темного камня, и она наслаждалась, чувствуя его холодную твердую поверхность сквозь мундир — камень напоминал о ее комнате в казармах Эфеды.
Там она тоже поразила всех тем, что оставила себе эту комнатушку даже после того, как ей доверили командование гарнизоном. Она часто проводила там совещания, сидя на кровати или прямо на каменном полу, скрестив ноги, и пыталась собственным примером донести до них урок: их долг — хранить закон и мир Императора, а не наслаждаться собственной важностью ради нее же самой. Хотя, отметила про себя Кальпурния с печальной улыбкой, там у нее не было привычки оставлять кучи планшетов и распечаток раскиданными по половине комнаты. Но мгновение она задумалась, не оставить ли и их слугам, а потом мысленно дала себе пинка за лень. Понадобилось еще полчаса, чтобы все собрать и разложить по порядку на столе, и к тому времени глаза уже болели от усталости, а старая рана на бедре опять начала пульсировать. В краткой молитве у алтаря она попросила лишь отдыха и покоя, так как уже понимала, что завтрашний день будет утомителен.
Десять дней до Мессы святого Балронаса.
Вторая Конгрегация просителей.
Вигилия Икон Осиянных. Первое слушание Карминной Ассамблеи (Флот).
Этот день зеркалом отражает предыдущий. Традиционно, после того, как завершены все молитвы и прошения к Министоруму, он посвящается поиску милости от равных по рангу и призванию. В этот день начальники, друзья, официальные лица на службе Монократа и те, что принадлежат к благословенным Адептус, как ожидается, благосклонно принимают прошения и ходатайства в обмен на молитвы и благодарность. Те, кто ищет милости, обычно сигнализируют об этом, дуя в маленький бронзовый рожок у ворот или двери того, у кого желают ее получить, но также приемлемо запланировать встречу заранее. Однако никакие дела Меньших Просителей не должны мешать покаянию или обрядам, назначенным представителями Адептус Министорум в предыдущий день. Те, кому предстоит особый долг поклонения, может свершить его у храмов и кафедр Экклезиархии, и прохожим уместно будет остановиться и вслух помолиться за них.
В течение этого дня из Квартала Мастеров приносят портреты, иконы и статуи для Шествия Дальних Святых и расставляют их вдоль дороги, идущей под юго-западной стеной Собора. Раздумывая о том, отправиться ли посмотреть на них, следует помнить, что Дальние Святые — те, чья жизнь прошла вдали от Гидрафура и самого сегментума Пацификус, и это возможность проявить уважение и преклониться перед теми благословенными служителями Императора, которых в иное время сложно увидеть. На самой дороге любой, кто считает определенного святого своим покровителем, может заботиться о его образе, поддерживая ночью свет фонарей и свечей, молясь и читая вслух соответствующие писания. Также есть обычай раздавать карточки с текстами молитв и религиозные памфлеты, и это считается уместным. Не стоит поощрять раздачу конфет, сладостей и безделушек.
В этот день высокопоставленные должностные лица всех эскадронов Флота, находящихся в доках системы, собираются на космической станции, известной как "Врата Буколеона", чтобы произвести церемониальное закрытие долгов, по традиции проводящееся в форме переговоров, обменов почестями и церемониальных поединков. Сегодня с офицерами Флота на самом Гидрафуре следует вести себя тактично и предусмотрительно, имея в виду, что эти церемонии могут повлечь различные особые обстоятельства.
Те, кто избран для проведения служб на Святом Пути, проводимых на следующий день, должны поститься, начиная с пятнадцатого часа, а перед тем, как покинуть дом и отправиться к Усыпальнице, прочитать вторую молитву Маклопина.
— Я просто хочу, чтобы вы еще раз объяснили мне эту штуку с хождением, — попросила Кальпурния.
Августеум, угнездившийся среди стен на пике Босфорского улья, не был ровным — его склоны тянулись вверх к Высокой Месе, широкой улице, которая проходила через самую вершину улья. Отряд арбитров, который продвигался по крутым запутанным улочкам Квартала Мастеров, находился уже достаточно высоко, чтобы можно было заглянуть за стену Августеума и увидеть верхние этажи башен на более низких откосах улья. Слева возвышался Собор Восходящего Императора, копьем пронзающий медное небо Гидрафура. До его шпиля было двадцать минут ходьбы, но Кальпурнии уже приходилось задирать голову, чтобы разглядеть его. Они уже подошли достаточно близко, чтобы можно было увидеть огромные статуи имперских святых, которые подобно колоннам поддерживали верхние ярусы. Каждая статуя была в пятьдесят метров высотой и высечена из чистого белого мрамора, который сиял словно золото в густом, масляно-желтом свете гидрафурского солнца.
