его интерес. Боялась, но невольно искала встреч, злясь на саму себя и Жеку.
Для этого звонка не понадобилось резать запястья и тратить кровь. Вызов прошел и был принят после пятого гудка.
— Да?
Номер не определился, да и люди «видеть» не умели, пришлось говорить словами через рот.
— Я, наверное, должна извиниться и проститься с тобой. На всякий случай, — произнесла она, надеясь, что голос не дрогнет.
Не дрогнул, прозвучал ровно, но он всполошился все равно.
Еще недавно ее пугало то, что Жека — человек, неминуемо состарится и уйдет, а вернется уже другим, с новым рождением. А вот теперь вышло так, что, возможно, он переживет ее саму. Парадокс. Моветон. Люди внезапно смертны, но и сверхи — тоже. Пожалуй, если все закончится для нее благополучно, больше мотать себе нервы она не станет.
Разумеется, ничего из того, о чем подумала, Дари озвучивать не стала. Хватило и того, что объясняться все-таки пришлось.
— Же…эк, — вопросительно протянул Денис. В отличие от эгоцентричного метаморфа он сообразил, что происходит чего-то не то. Впрочем, Женька скрывать и не собирался, тотчас же выложив главное.
Звонок застал его в обществе новых приятелей по совместительству спасителей. Сидели в крошечном кафе у метро. Злат приканчивал очередную кружку пива (и даже в туалет не отлучался, вот ведь… миф), он с Денисом медленно цедили по первой и лениво перекидывались анекдотами. Атмосфера вообще располагала к расслабленности. После непростого рабочего дня, полного осознания собственного бессилия помочь хотя бы в чем-то конкретном, домой Женьке совершенно не хотелось. Наверное, именно потому он столь остро отреагировал на звонок Дарителлы… впрочем, нет. К ней Женька помчался бы немедленно, в любой час дня и ночи, наплевав на всех и все, включая себя самого. Только она не позвала. Только попрощалась.
— У некромантов совершенно иные отношения со смертью, — заметил Злат равнодушно. На рассказ он лишь пожал плечами, на просьбу помочь поморщился. У него, видите ли, голова со вчера раскалывалась и отпустила лишь с полчаса назад. — Абсолютно не такие, как у живых. Многие считают ее благом, лучшим приключением… — не договорив, он ухватил из небольшой белой в синий горошек пиалки фисташку и закинул ее в рот. — Вряд ли она останется тебе благодарна за подобное влезание в ее судьбу.
— Тебе-то откуда знать? — нахмурился Денис. — Тоже мне, психоаналитик хвостатый.
— То есть, ты не поможешь?! — вычленив из пространного рассуждения главное, спросил Женька.
— Нет, — ответил Злат, демонстративно зевая в кулак. — Не вижу смысла и не имею желания.
Громко скрипнул ножками по плитке стул, Женька вскочил настолько резко, что едва не опрокинул его.
— Все с вами ясно!
— Жек, погоди, не горячись, — попробовал остановить его Денис.
— Один пойдешь, — без каких-либо эмоций сказал Злат. — И чего сделаешь? Рыцари тебя не пропустят. Впрочем, учитывая артефакты, ты и до них не доберешься. На половине пути свернешь, внезапно вспомнив, о каком-нибудь важном деле.
— Важнее ее быть не может! — уверенно заявил Женька.
— У… — протянул Злат, покачав головой. — А ничего, что она… ну… не живая, сестра Смерти и живет… давно?
— Без разницы!
— И стареть вместе вы точно не будете.
— Я, по-твоему, малолетняя дура из каких-нибудь «Сумерек», чтобы тревожиться еще и по этому поводу? — в раздражении прорычал Женька. — Она убить щелчком пальцев может, а то и просто так. Ты поможешь, курица летающая или я пошел?!
Денис фыркнул, хотя в происходящем точно не было ничего смешного.
— Запредельная наглость! — воскликнул Злат, кажется, восхищенно.
— Да пошел ты!
— Действительно, пошел, — прокомментировал Денис, глядя в прямую спину удаляющемуся приятелю, наверняка с нынешней минуты бывшего. — Злат, какая тебя муха укусила?
— Перебесится, спасибо скажет. Ну его к черту! — вызверился Злат. — Тоже мне, выдумал любовь к смерти ходячей. Ничем хорошим подобные романы не заканчиваются. От слова вообще! — прорычал он и заявил почти спокойно: — Ненавижу некромантов. Все они — бездушные твари.
— Если ты забыл, человеческая жизнь вообще не заканчивается ничем хорошим. Никогда, — сообщил Денис серьезно. — Зато в том немало блага.
— Какого?
— Живем одним днем. И знаешь, лучше жалеть о содеянном, нежели о несовершенном. Так хоть наличествует, о чем вспомнить можно.
Злат к словам остался глух, потянулся к фисташкам, но остановил руку на половине движения.
— Вот кто бы еще говорил… — протянул он. — Не ты ли друга лишился, который спутался с древней кровожадной маньячкой, помешавшейся на возрасте и впавшей в маразм? И тварь была живая, кстати. Не чета этим трупам ходячим.
— Достаточно того, что я и с тобой спутался! — разозлился Денис.
На том, скорее всего, разругались бы и они, но проходящая мимо девушка уронила сумочку, и Денис машинально за ней наклонился, потянулся к темной ткани и отдернул руку. В сумке явно сидел кто-то живой.
Незнакомка что-то сказала Злату, но Денис не разобрал слов, хотя от говорившей его отделяла лишь столешница. Злат не ответил, что-то буркнув в ответ. Денис ухватил кожаную ручку и, наконец, вылез.
— Ох, я такая неуклюжая! Спасибо! — у нее было круглое, очень миленькое личико. Не красивое, не симпатичное, а именно миленькое. Особенно когда улыбалась, как сейчас: немного заискивающе и одновременно искренне. Курносый нос, большие глаза неопределенного цвета из-за больших квадратных очков с прозрачными, но явно толстыми линзами. Вьющиеся крупными кольцами волосы спускались по плечам ниже пояса. Старомодная шляпка с лентами. Пожалуй, Денис мог пересчитать по пальцам, когда видел в Москве летом девушек, носящих шляпы. Светлое старомодное платье могло бы испортить любую, но ей удивительно шло. Она словно сошла с фотографии старого журнала.
— Не за что, — ответил Денис, протягивая ей сумку. — А… там кто-то есть?
Ахнув, она схватила ее и раскрыла. Из темного сумочного нутра тотчас высунулся острый нос, блеснули черные глазки-пуговки.
— Это мой ежик! Ох, прости милый! — сказала она питомцу, и хотела уже пройти мимо, однако остановилась, словно вспомнив о чем-то: — Меня зовут Лина.
— Оч…ень приятно, — в замешательстве произнес Денис уже ее спине.
— Ну и чего ты застыл столбом? — раздраженно спросил Злат. — Сейчас этот придурок убежит, фиг догоним.
— И с чего ты вдруг
