затем послышался истошный визг:
— Ублюдок! Ты ко мне прикоснулся! Насильник! Полиция! Поли…
Квинт резко распрямился во весь рост, и крикливая баба осеклась, посмотрев на него снизу вверх. Ага, теперь стало понятно, почему все обходили ее стороной. «Пора завязывать с рыцарскими жестами», — подумал он.
Из толпы нарисовалась четверка парней, больше напоминающих местную шпану, чем сотрудников «Полис Корп». Все японцы, с неестественно яркими глазами и волосами.
— Чего кричим, куколка? Этот урод тебя обижает?
— Он до меня домогался!
— Ой, завали ты, — фыркнул один из них. В память врезались глаза и волосы кислотно-зеленого цвета. — Эй, девок обижать нехорошо, особенно здесь. Тут наш район, все девки наши.
Женщина быстро куда-то смоталась. Вот сучка.
— Это транспортный тоннель, — невозмутимо ответил Квинт. — Вы что, совладельцы монорельсовой корпорации?
— Че, больно умный, да? — усмехнулся кислотный. — Парни, фас!
Все четверо сорвались с места. Кряжистые, но проворные, под куртками искрящиеся хромом импланты, увеличивающие скорость и силу. Квинт ловко ушел от первого удара. Кулак нападавшего с грохотом вписался в бетонную стену, оставив после себя приличную вмятину и паутину трещин. Мелкая серая пыль взметнулась к потолку. По мышцам прокатилась волна кипящего жара, ускоряя тело и восприятие времени. Квинт ловко увернулось от четырех кулаков. Кажется, противники подумали, что с таким ростом он никак не может быть юрким. Большая ошибка.
Удар в челюсть первому, коленом в живот второму, подножка третьему, а четвертому заломил руку за спину, выставив вперед себя, как живой повизгивающий щит. Только в отличие от Лиз, захват отнюдь не мягкий, а до мокрого треска. Получивший в живот сразу согнулся, выблевывая остатки завтрака. Завалившийся от подножки моментально получил носком ботинка под ребра и скрючился от боли. Надо отдать должное кислотному. Получив в челюсть, не свалился, а сразу кинулся в бой. В его руке что-то блеснуло. Нож? Не стесняются поножовщины в людном месте? Эдриан отшвырнул живой щит, чтобы не изранить, и увернулся от двух косых ударов. К слову, хорошо поставленные удары, таким учат в военных школах. Интересно, как он отреагирует на это? Квинт перехватил руку противника, вывернул до хруста, нож выпал из раскрывшегося кулака и звякнул об решетку. В этот момент Квинта схватили со спины. Кислотный прорычал:
— Вот сука, да я тебя…
Договорить он не успел, мощный пинок в грудь отбросил его, а следом через плечо полетел напавший сзади. Грузно упал поверх кислотного, словно мешок с песком. Блюющий распрямился и тут же рухнул, получив хай кик в голову.
— Поспи…
Пока японцы размазывали кровь и сопли по решетке, Квинт поднял нож, осмотрел со всех сторон. Аккуратная «бабочка» с накарябанным на рукояти рисунком. Он сунул его в потайной карман куртки. По железу загрохотали тяжелые ботинки, и на поле боя выбежал отряд «Полис Корп» со штурмовыми винтовками наперевес.
— Всем стоять! Руки за голову!
Квинт поднял ладони. Сканирующий луч с дисплея тактического шлема неприятно лизнул сетчатку. Яркая электрическая вспышка, от которой перед глазами забегали черные пятна.
— Агент, — пробормотали под шлемом. — Прошу вас немедленно покинуть тоннель, тут неспокойно.
Другие корпораты склонились над копошащимися японцами. Тот, что с зелеными глазами, прохрипел:
— Сука… найду, ноги вырву…
Квинт проигнорировал, все равно сейчас их упакуют… Однако корпораты не спешили надевать наручники и, пробормотав что-то про красный билет, спешно покинули тоннель. Очень интересно. Квинт тоже пошел на свет, оставив японцев беспомощно плеваться желчью.
На выходе из тоннеля полицейские разгоняли пеструю толпу бастующих, освобождая пути. Эдриан неспеша вышел на улочку вдоль воронки. Слева бездна, справа — пестрые ряды тату-салонов, кафе, питейных и аркадных залов. У него ушел час, чтобы подняться до поверхности. По бокам темнотой щерились тоннели бывшего метро, пути в сердце тьмы. Загадочный Двор Чудес.
Когда Квинт поднялся на поверхность, в его комлинк бесцеремонно вторглись.
«Вы здесь всего сутки, агент, а неприятностей от вас, как от местной шпаны. Что это было?»
Комиссар Шеррли собственной персоной. Конечно же ему доложили, как же иначе.
«Вы мне скажите, что это было. На меня нападают четверо бандитов, но вместо того, чтобы задержать, их отпускают восвояси».
«Не суйте нос куда не просят, — оборвал его комиссар. — В следующий раз нас может не оказаться рядом. Беспокойтесь о своем задании и собственной безопасности, а с местными бандами мы сами как-нибудь разберемся. Конец связи».
Разговор оставил неприятный привкус. Это Сраное Яблоко прогнило до самого основания. Они называют беззаконие свободой? Город наркоманов, только у каждого своя игла. Кто-то гоняет по крови метамфетамин, а кто-то — идеи вседозволенности и полной раскрепощенности. Под пестрыми куртками и сияющими татуировками звенящая пустота. Если все уникальны, то никто не уникален.
Чем по сути является Нью-Йорк? Это Содом и Гоморра с тысячами Вавилонских башен. Но не важно, насколько высокий небоскреб ты построишь, ты все равно не сможешь постучаться в ворота Рая. Ты не возьмешь за них ни богатство, ни власти. В этом было принципиальное отличие Союза от Йорка. Суверенный был городом бренных, потерявших путь. Союз же стоял на мощных колоннах духовных ценностей. Бог. Традиционная семья. Долг Родине. Альтруизм. Нестяжательство. Вещи, которые Союз призван хранить и сеять по всему миру. Хрупкий клей, скрепляющий осколки цивилизации, стремящейся к саморазрушению. Особый путь.
Квинт вернулся в отель ближе к семи вечера. Аллен все еще сидел, опутанный проводами, Кейган поставил блондину капельницу.
Стянув куртку, Квинт протянул Кейгану сложенную «бабочку».
— Проанализируй. На рукояти какое-то изображение. Наверное, клеймо банды.
Одрик взял нож, осмотрел со всех сторон.
— Будет сделано.
— Узнай-ка еще, что на местном жаргоне означает «красный билет».
— Есть.
Квинт ушел в свой номер и сразу полез в душ, чтобы смыть с себя затхлый аромат города. Ментол, от которого свербело в носу, был куда приятней. А потом он потянул Лизбет в койку. Она посопротивлялась для вида, но так было даже лучше. Ему нравилось ломать сопротивление.
— Ублюдок, — бормотала она, но ее тоже это возбуждало.
Ночью в его сны снова прокралась шлюха в латексном платье. С ее пальцев срывались молнии, она безумно хохотала и танцевала под какофонию громкой музыки. Пахло расплавленным асфальтом, жженым пластиком и пороховыми газами. Сладкая вонь горелой плоти. Громкое, доходящее до свиста шипение испаряющейся крови.
«Нет! Н-е-е-е-т! Боже!»
Все красно от пламени. Перед глазами мелькнула смазанная картинка: тело, с которого медленно стекала кожа, обнажая месиво из желтого жира, мышц, светлых сухожилий…
Эдриан резко проснулся. Дыхание сбилось, простыня намокла от пота. Сквозь щели в жалюзи мелькали полоски мигающего красного света, а откуда-то сверху, насрав на шумоизоляцию, глухо доносился вой музыки.
— Вот суки, — сонно
