задумался.
Дойдет ли вообще кто-то из его односельчан до цели?
День за день, ночь за ночью они шли вперед. Без отдыха, без сна, без перерывов. Устилая свой путь телами.
С каждой смертью слабейшего — к остальным возвращалась частичка сил. Сонный разум прояснялся, живот переставало сводить от голода, а глотка вновь была готова напевать литании.
Деревья расступались перед ними, звери и монстры бежали в панике.
Ни горы, ни реки не могли остановить их поход.
Даже столичная река, что проходила почти через всё королевство — потерпела неудачу. Экзальтированная процессия не стала делать крюк, чтобы перейти через мост.
Она пошла прямо в воду.
Бурное течение, вода, что легко могла скрыть рослого человека с головой — все это не стало проблемой. Едва ступня первого инквизитора коснулось воды, она словно расступилась. Ослепительный свет засиял, раздвигая воду.
Стальной сапог инквизитора уперся в илистое дно. Шаг. Еще один.
Голубые стены по бокам привели процессию в еще больший религиозный восторг. Люди касались воды, не веря своим глазам.
«Чудо!» — твердили они, даже не замечая, что верующие падают десятками.
Понтифика это не волновало. Отец потворствовал Теократии, никак не препятствуя ей возводить церкви везде, где они пожелают. Пусть в Королевстве истинных верующих было меньше — ему хватит.
Здесь, в королевском домене — процессия восполнит свою численность.
Река осталась позади, вода с облегчением сомкнулась, смывая и скрывая под своей пеленой сотни мертвецов, что заплатили жизнью за это чудо.
Столичные стены виднелись впереди, из-за своей высоты их было видно издалека. В небе парили грифоны. Они не атаковали, лишь наблюдали за их ходом.
К счастью для них. Ведь высшие инквизиторы были бы не прочь отведать грифоньей крови.
Процессия спокойно пересекла последние километры. Никто не пытался их остановить, даже стражи на стенах не было видно.
Понтифик вышел из паланкина и простер свою длань. Его тело, его дух — все это было так глубоко пропитано Единым, что призвать его силу не составляло труда.
Он просто позволил голоду вырваться. Позволил вратам стать Единым. И они исчезли.
Глава Теократии не нуждался в том, чтобы выпивать их, делая металл ржавым, а дерево — трухлявым. Он просто позволил Единому поглотить их.
Крепкие ставни, толстые решетки — все перестало существовать, отправилось в небытие. Как и души тех, кто оплатил этот удар своей кровью.
— Право, брат… тебя не учили стучаться? Я бы открыл их, если бы ты попросил. — Прозвучал саркастический голос Дастана. Он стоял на стене, опираясь на непрактично крупный меч.
— Ты не мой брат. — Холодно отвечает понтифик и указывает на него перстом.
В солнечном свете его бледная рука выглядит полупрозрачной, когтистой лапой. Позади сияет алтарь, духовенство послушно достает ножи, чтобы окропить его кровью. Хор песнопений усиливается.
Удар!
Крепостная стена куда прочнее ворот, она не исчезает за мгновение ока. Гранитные блоки осыпаются пылью, ровная кладка покрывается кавернами, глубокими язвами, что вгрызаются в стену всё сильнее и сильнее. Блоки шатаются, теряя опору и с грохотом валятся вниз, поднимая целые облака из пыли.
Понтифик опускает руку и прикусывает синеватые губы длинными клыками. Когти втягиваются, и кисть принимает относительно нормальный вид.
Тишину прерывают скупые аплодисменты. Король расслабленно сидит на груде гранита, его меч лежит рядом.
— Я не перестаю удивляться нашему роду. Черпать силы из буквально «ничего» — весьма достойно для потомков тех, кто победил богов. — Произносит он, закончив хлопать.
Рука Понтифика непроизвольно дергается. Его суть хочет нанести еще удар, сожрать, сделать частью пустоты. Но разум предостерегает от этого шага. Если не сработало в первый раз, есть ли гарантия, что сработает во второй? В прошлом, он бы ринулся в атаку, чтобы отомстить за смерть отца, но вознесение выпило его эмоции, притупило чувства.
— Как ты выжил? — Спокойным голосом интересуется Понтифик.
— Ты правда надеешься, что я отвечу?
— Нет.
Звон когтей об сталь. В мгновение ока Понтифик оказывается рядом с королем, но тот парирует удар заострившихся когтей, не вставая на ноги. Позади хор набирает силу, потоки энтропии скрываются с когтей. Этого бы хватило, чтобы любой клинок обратился в ржавчину.
Но ничего не происходит. На синеватом металле ни капли ржавчины. Глава церкви разрывает клинч и отпрыгивает назад.
— Понятно. Ты подготовился. — Констатирует он.
— Не будь о себе высокого мнения. — Презрительно фыркает король. — Этот меч был создан для другого.
— Для чего?
Король открывает рот, но в него летит куча гранитной пыли, брошенная когтистой рукой. Рывок!
Три удара подряд, шея, бок, нога. Ни один не достигает цели. Каждый блокирован либо парирован. Король даже не уклоняется. Он даже не удосуживается встать на ноги, продолжая отражать атаки сидя.
Когти вознесенного быстры. Достаточно быстры, чтобы человеческий глаз не мог за ними уследить, но его меч еще быстрее.
Натиск оканчивается ничем.
Король сплевывает частицы гранита.
— Знаешь, это банально невежливо, кидать людям в рот песок.
— Ты не человек.
— Ха, уж кто бы говорил! — Смеется Дастан, после чего серьезно добавляет. — Но ты прав. Я лучше.
Синий клинок появляется перед глазами. Слишком быстро. Такой импульс невозможно задать лишь мышцами, определенно он ускорен магией, однако… Рядом с алтарем невозможно было применять магию. Над этим стоит подумать, но сначала необходимо уклониться.
Попытаться…
Синее лезвие преследует его, изворачиваясь, сгибаясь в дугу. Оно стремится к шее. Блок!
Отрубленная кисть падает на землю. Лишенная защиты, она загорается на солнце, плоть сгорает в считаные мгновения, оголяя кости.
Понтифик неверяще смотрит на обрубок, кость рассечена идеальным срезом. Ни одной капли крови не стекает с него.
— Она не прирастет, можешь не пытаться. — Скучающим голосом предупреждает Король и упирает клинок в землю.
От алтаря к полю боя спешат инквизиторы, они видят, что схватка принимает неприятный оборот, и хотят помочь. Взмахом здоровой руки Понтифик останавливает их, если он не может уклониться от удара — то они и подавно.
— Правильное решение, не хотелось бы их упокаивать. Они еще должны попить крови Содружества. — С намеком каламбурит Король, вызывая в бывшем первом принце вспышку раздражения.
— Где ты достал это оружие?
— Выковал, уже очень-очень давно. Узнаешь металл? Полагаю, вы разучились его делать, верх вашей кузнечной мысли — это полить сталь своей кровью.
Понтифик пропускает его слова мимо ушей, он напряженно думает. Ищет способ одержать победу — но не находит. Даже с учетом инквизиторов, соперник слишком абсурдно силен.
— …кстати, он тоже может хранить души… Брат, жаль, что ты свою уже отдал пустоте! — Самодовольно разглагольствует Король.
— Чего ты хочешь? — Безэмоционально спрашивает Понтифик. Если врага не победить в прямом бою — значит надо
