осознание.
Всё сегодня было неправильно...
[Тава: …]
А вода всё также равномерно растекалась гладеньким озерком под коленочками зверолюда. И солнце всё также грустно, но светило в небольшое окошко, призакрытое тканной занавеской, не достаточно большой, чтобы полностью скрыть комнату от света.
[Тава: …]
Аптапаро резво поднялся на ноги и накинул на себя одежду.
Его взгляд мёртвым грузом свалился в угол в комнаты и никак не хотел куда-то перекатываться, будто его туда приковали.
[Тава: …]
Взвалив на себя походную сумку с уже сгнившими яблоками, Тавагото вышел из комнаты, закрыв дверь за собой на ключ.
***
[Тава: …]
Взъерошенный зверолюд стоял около большого белокаменного здания с небольшим таким же каменным куполком на вершине.
[Тава: …]
Он не вытер волосы перед выходом, так что их растрепало по ветру и, мокрые, они застыли в каком-то крайне страшном состоянии.
[Тава: …]
Рядом с монастырём, как ни странно, было относительно спокойно. Листва была более-менее сграблена в сторону, да и в отличии от всего остального Четвёртого Кольца здесь на земле не валялось дерьмо.
[Тава: …]
Аптапаро стоял у входа уже около пятнадцати минут.
Он пришёл в монастырь по понятной причине – чтобы помолиться. К сожалению, он попросту не придумал ничего умнее, чем это.
Однако никто из прихожан монастыря не появлялся, да и, в принципе, было тихо.
Зверолюд боялся вот так вот без спроса ворваться внутрь, так что он терпеливо и покорно ждал снаружи, немного дрожа от пронизывающего до костей холода.
[Тава: …?]
[???: ...]
Неожиданно на его зелёные козлиные глаза попалась какая-та девушка, подметающая в одном из коридоров монастыря.
Она стояла к нему задом, согнувшись в самые настоящие три погибели. На ней не было чёрной монашеской робы – лишь голубое платье, с коротким подолом, дабы не мешало движениям, и чёрные туфли, самую малость великоватые для её ножек.
У девушки были слегка растрёпанные золотые волосы, ниспадающие до плеч, а вскоре показались и её прекрасные ясно-голубые глаза, чей взгляд неожиданно пересекнулся с внимательным взглядом Тавагото.
[Тава: …]
Тот лишь смущённо отвернулся, спрятав руки за спиной. Ему было страшно, что сейчас его выгонят из монастыря и проводят оскорблениями и проклятиями.
[Тава: …]
Тем не менее, незнакомка лишь отложила метлу и без каких-либо изменений на лице приблизилась к юноше.
[Тава: …]
Казалось, его сердце выскочило из груди. Он весь сжался и скукожился, чуть ли не отмахиваясь от девушки.
Она глядела на него по-тёплому равнодушно, без какого-либо удивления, презрения или заинтересованности.
[???: Вы пришли просить ночлег или хотите помолиться, мистер?]
Её голос приятной мелодией разливался по ушам аптапаро, нежно вибрируя в его голове.
[Тава: М-м-м-м-м…]
[???: Что, простите?]
[Тава: М-м-можно п-п-помолиться?...]
Зверолюд еде выдавил эту фразу, испуганно поглядывая на девушку из-под своей руки.
Тем не менее, она лишь облегчённо вздохнула, и слегка помахав своей, на удивление, девственно гладкой ладошкой, подозвала аптапаро внутрь монастыря.
Тот лишь поправил лямки своей сумки, попробовал навести хоть какой-то порядок у себя на голове и, удостоверившись, что всё тщетно, помчался вслед за незнакомкой.
***
Внутри монастыря было очень холодно, наверно, даже холоднее, чем на улице. Ужасный ледяной ветер тонкими убийственными струйками вливался через небольшие отверстия ближе к потолку и пронизывал каждый белокаменный сантиметр этого помещения.
[Тава: …]
Аптапаро сейчас сидел в самой широкой комнате монастыря – здесь стоял большой стол, окружённый стульями, висели иконы и фрески с какими-то Авагарлийскими символами, и валялись на полу недогоревшие брёвна вперемешку с углями.
Видимо, жители монастыря пускали дым по кельям перед сном, чтобы хоть как-то согреться.
В любом случае, аптапаро сейчас находился в молельной/столовой/обогревательной комнате не один.
Где-то ближе к углу вновь хлопотала с метлой девушка с золотыми волосами и ярко-голубыми волосами, а непосредственно перед ним стояла худощавая девушка в слишком большой для неё чёрной робе.
У белокурой монашки были довольно короткие и волнистые белоснежные волосы. Брови её были абсолютно белыми, из-за чего их почти не было видно. Лицо у девушки тоже была довольно бледным, да и на её щеках виднелся не красный румянец, а небольшие синеватые впадины.
Она глядела на зверолюда своими серыми глазами, и рот её был немного приоткрыт, из-за чего ясно было видно, что её передние зубы были слегка великоваты.
[???: Дью. Да светится имя твое на небесах, и зернится счастие твое на землях людиев бренных. В угоду идущим и в убиение гнедущим, да пресвятится свершение твое… Аве!]
[Тава: …Аве…]
Когда аптапаро только шёл в монастырь, он не знал про здешнюю веру ровным счётом ничего.
Оказалось, что верующие Авагарлисйкого Креста не просто поклонялись предтечам, а решили их обоготворить.
Их главным пророком был Дью – некий предтеча, объединивший всех своих когда-то враждующих собратьев.
Эта раса, якобы, когда-то давным-давно воевала между друг другом просто в колоссальных масштабах, учитывая их возможности, но после Дью осознал нечто, что позволило ему прекратить распри и сделать предтеч совершенной и буквально богоподобной расой.
Вся суть Авагарлийского Креста была в том, что бы осознать то самое «нечто», что осознал Дью далёкие десятки тысячелетий назад.
[???: Освяти нас неубиенных своим пресвятым осознанием, да позволь вознестися в Царствие твое Небесное… Аве!]
[Тава: Аве!..]
Несмотря на то, что аптапаро, по факту, просто повторял фразу «аве» за монахиней перед ним, он чувствовал невероятное успокоение после каждого её слова.
Её голосочек был таким тихим и мягким, что некоторые слова он вообще не понимал, но всё же они произносились с такой искренней добротой и необозримой любовью, будто девушка не читала сейчас молитву, а на прямую разговаривала с этим Дью.
[???: Первовзнесенный, первозванный, первопостигиший, да освятится имя твое и покажет нашим сердцам неубиенным путь до Царствия Небесного… Аве!]
[Тава: Аве!]
Монахиня, наконец, мило улыбнулась, взглянув себе куда-то под ноги и, опустив руки после молитвы слегка поклонилась зверолюду.
Тот лишь нелепо откланялся в ответ, впрочем без каких-либо стеснений или смущений.
Эта девушка казалась ему какой-то нарисованной, практически нереальной. Она была такой спокойной и такой умиротворённой, будто она и была одной из героинь тех легенд про Дью и вошествие предтеч.
[Филька: Что здесь происходит?]
[???: Филимон, у нас сегодня уже четвёртый посетитель.]
[Филька: Четвёртый?.. А, это снова ты...]
В небольшой зал вошёл долговязый мужчина с длинными чёрными волосами, прикрывающими его блекло-синие глаза.
Это был Филимон или же Филька, как его звали друзья и знакомые.
Он стоял с лопатой на перевес, весь покрытый потом.
