— Лисандр коснулся одной из сканирующих поверхностей, и крошечный лазерный пульс пробил микроскопическое отверстие в керамитовом сочленении пальца перчатки. Из обоих концов цилиндра выстрелили клинки, казалось, состоящие из чистой черноты. Застонал разваливаемый на части пустотой лезвий воздух.
— Вортекс-лезвия, — сказал Лизандр, — вортекс-поле, удерживаемое в узде Трон знает какими технологиями из доимперских времен. Активация осуществляется генетической сигнатурой Рогала Дорна. Это копье держали руки самого примарха, архимагос. Человек, равным которому не может быть никакой генерал-фабрикатор. Спасший самого Императора в разгаре Ереси. Величайший солдат, которого когда–либо знала галактика, и я утверждаю, что величайший человек. Помни об этом, что бы ты ни собирался сделать с этой реликвией. Не окажи творению самого Дорна должного почтения — и Имперские Кулаки могут захотеть снова разорвать отношения с вами.
— Понятно, — сказал Воар, — ваша информация была зафиксирована. К ней будет предоставлен доступ всем, кому окажут честь исследования данного устройства.
— Взамен, — сказал Лизандр с очевидным презрением к манерам Воара, — Магистр Ордена ожидает, что Адептус Механикус будет вести себя на суде со всем достоинством, которого требует статус гостя. Это не место для того, чтобы устраивать свару между Адептус Механикус и Испивающими Души. И не место для мести.
— Не все ваши боевые братья придерживаются такого же мнения, — сказал Воар, — логика подсказывает, что с этой позицией не согласятся и многие присутствующие Адептус Астартес. На «Фаланге» многие жаждут мести, и большая часть их принадлежит отнюдь не Адептус Механикус.
— Магистр Ордена Владимир Пух уже высказался по этому поводу, — произнес Лисандр, — И среди прочих поставленных задач приказал следить за тем, чтобы его слово соблюдалось наравне с законом.
— Значит, оно будет соблюдаться, — сказал Воар, склонив голову. Казалось, архимагос не способен на большее проявление уважения, — мы заинтересованы в правосудии.
— Если бы вас интересовала справедливость, архимагос, вы вернули бы Копье Души нам.
— А если бы вас интересовала справедливость, брат-капитан, Сарпедон погиб бы на Селааке, — архимагос Воар развернулся и покинул кузницу, сжимая Копье Души бионической рукой.
Тюремный блок был построен для содержания некоторых Имперских Кулаков. Когда боевой брат полагал, что на нем лежит вина за какую–то неудачу, он приходил сюда, в Залы Искупления. Входил в одну из сырых холодных камер, расположенных по обе стороны каменных коридоров, становился на колени и молился об искуплении грехов. Молил о ниспослании очистительного страдания и использовал многочисленные орудия истязания, встроенные в потолки и полы пересечений коридоров. Нейроперчатки и стойки для бичевания были сконструированы в большинстве своем таким образом, чтобы жертва сама могла быть собственным палачом, чтобы болью изгнать слабость, из–за которой космодесантник потерпел неудачу.
Изначально на камерах отсутствовали замки, поскольку все, кто туда попадал, делали это добровольно. Теперь же в Залах Искупления замки были. Нынешние заключенные сидели там не по своей воле.
— Салк! — выдохнул капитан Луко. Он был прикован к стене камеры цепью, длины которой хватало лишь на то, чтобы капитан мог сидеть или стоять. Как и остальных Испивающих Души, заключенных в Залах Искупления, его лишили доспеха, все снаряжение теперь хранилось где–то на «Фаланге» как вещественное доказательство для суда.
— Капитан? — раздался в ответ голос сержанта Салка. Офицеров Испивающих Души старались держать подальше друг от друга, но Залы Искупления не были рассчитаны на то, чтобы содержать одновременно сотню пленных Астартес, поэтому кто–то из них неизбежно оказался бы на дистанции слышимости от другого.
— Я что–то слышу, — сказал Луко, — Они ведут еще кого–то.
— Больше никого не осталось, — ответил Салк, — На Селааке взяли нас всех. — Хотя Луко не видел лица Салка, голос выдавал его отчаяние вперемешку с гневом.
— Наверное, они пришли, чтобы провести допрос. Интересно, когда они доберутся до нас с тобой.
— Я так не думаю, брат, — сказал Луко, — прислушайся.
Сквозь вездесущий гул двигателей «Фаланги» послышался звук шагов. Несколько космодесантников и… что–то еще. Машина? Сервитор? Нечто большое и тяжелое, под чьими шагами трещали плиты коридора.
Луко, насколько мог, подался вперед на цепях, чтобы видеть как можно большую часть коридора. В поле зрения вошли два Имперских Кулака, пятящиеся, направив болтеры на нечто еще более высокое, чем они сами.
— Трон Терры, — прошептал Луко, увидев конвоируемого.
Это был дредноут. Темно-фиолетовая броня, некоторые элементы которой были цвета кости, говорила о принадлежности к Ордену Испивающих Души, но Луко служил Ордену сравнительно недолго, поэтому не помнил дредноутов. Он вообще полагал, что у Ордена их попросту нет.
Годы не пощадили дредноут. Его бронепластины были изъедены коррозией, оружие отсутствовало, остались лишь крепления и устройства боепитания. Но полдюжины конвоирующих его Имперских Кулаков все равно держали его под прицелом. Один даже готов был поразить дредноут с ближней дистанции из ракетной установки.
Остановившись перед камерой Луко, дредноут развернул корпус и заглянул внутрь. Капитан увидел, что саркофаг частично вскрыт, и бросил взгляд на бледную плоть находящегося внутри тела. В темноте внутри боевой машины сверкнули большие, будто подернутые пленкой глаза. Луко на мгновение поймал их взгляд.
— Брат, — мягко прошептал Испивающий Души в дредноуте. — Разнеси весть. Я вернулся.
— Молчать! — крикнул стоящий перед дредноутом Имперский Кулак, — придержи язык! — космодесантник повернулся к Луко, — Ты! Смотри в другую сторону!
— Если ты хочешь, чтобы я ничего не видел, — парировал Луко, — тогда тебе придется вырвать мне глаза.
У Луко был талант добиваться грубоватого солдатского уважения к себе у других бойцов. Имперский Кулак нахмурился, но не стал наводить на Луко ствол оружия.
— Может быть, позже, — сказал он.
— Деният вернулся! — произнес дредноут.
Луко рванулся в цепях.
— Деният! — эхом отозвался он, — неужели это правда?
— Деният! — один за другим восклицали голоса. Через несколько секунд это имя повторяли все Испивающие Души. Имперские Кулаки кричали, требуя тишины, но их голосов попросту не было слышно. Не утихомирили пленников даже выстрелы из болтеров в потолок.
Луко не знал, как назвать испытываемое им сейчас чувство. Радость? Здесь, среди обреченных на казнь и позор, не могло быть радости. Чистое ликование, всплеск эмоций. Испивающие Души сдерживали чувства в себе с того момента, как Сарпедон пал в поединке с Лисандром, а теперь имели возможность их излить.
