Когда с эффом произошел первый приступ и весь дом сотрясался от его бессвязных воплей, Марк был единственным, кто находился при этом — остальные отсутствовали, улаживая мелкие вопросы, связанные с возвращением отряда в Валлану — и это было хорошо. Никто не должен был знать о муках эфирца. Да, в тот раз Марк был один… нет, ведь была ещё и Таши, но Таши уж точно никому ничего не сказала бы! Марк рассчитывал, что болезнь Касселя не затянется и ему удастся избежать ненужных объяснений со своими людьми — врать и изворачиваться перед «своими» Марк в любом случае не собирался — слишком чреваты были последствия лжи закаленным и жестоким бойцам его «гвардии», не потерпевшим бы лжи от своего командира. Но всё пошло не так как он желал. Шли дни а в состоянии Касселя не наблюдалось никаких улучшений, хуже — приступы, до безобразия походившие на агонию, повторялись всё чаще истощая и без того ослабленные организм. А теперь в тайны сумрачного сознания оказался посвящённым ещё и Маддис — последний человек которому стоило бы об этом знать!
— Любопытно… — ведьмак отвел утративший выражение взгляд от скорбного ложа Касселя и, вновь ухватив себя за бородку, принялся о чем-то напряженно размышлять. — Саими, Авиана, Нитао — это ведь, кажется, эфирские имена? — после непродолжительного молчания спросил он. — Женские имена, если я не ошибаюсь…
— Тебя это никоим образом не касается, Маддис. Совершено не касается! — сурово одернул ваятеля Марк. — Эти слова, имена — если тебе угодно — они лишь для него самого, для него и тех теней, что танцуют на полях отгремевших войн…
Дверь с шумом распахнулась и в комнату вбежала девушка в длинном, свободном платье цвета луговой травы, не перехваченном в талии. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать — совсем ещё девчушка! — с лицом отмеченным красой свежести первой весны, только глаза — огромные, ярко-зеленые, бездонные… в них не было радости детства, не было цветения юности. Это были глаза старика, слишком много повидавшего и испытавшего, слишком многое потерявшего и утратившего, старика — пережившего всех кого он любил и мечтающего только о забвенье.
Марк, решив что девушка прибежала сюда расслышав крики эффа, выступил вперед попытавшись остановить её:
— Таши, всё в порядке, с ним всё нормально это просто бред, он скоро…
Девушка, даже не пытаясь сделать вид, что услышала слова грозного ваятеля, стремительно прошла мимо него и опустилась на колени возле кровати, на которой лежал съежившийся в подрагивающий комочек плоти, — Кассель. Её тонкие ладони сжали холодные пальцы эффа, голова склонилась к горящему в лихорадке лицу…
Маддис отвернулся. Он не был ханжой, не был расистом и уж подавно ему было глубоко плевать на закона «О чистоте крови» — это мрачное и жестокое порождение Конфедерации, осуждавшее на смерть любого, рискнувшего «обесчестить» себя любовной связью с представителем другой расы. Но всё же в глубине души он не мог не признать, что видеть откровенную привязанность девушки к эффу ему неприятно. Нет, он прекрасно понимал, что ничего крамольного в их отношениях не было, да и собственно «отношений» как таковых не было — Кассель едва ли вообще замечал существование Таши, но вот девчонка была явно влюблена в красавца-эффа до беспамятства. И это выводило скептика-ведьмака из себя, как и любое открытое проявление, неведомых его сухой натуре чувств.
Бывший кон, тем временем подошел к Таши и присев рядом, принялся что-то нашептывать на ухо успокаивающе поглаживая по плечу. Наконец, с явной неохотой, девушка отпустила руку Касселя, и с видимым нежеланием поднявшись и оторвав взгляд от Касселя, повернулась к Марку. Взгляд её сосредоточившись на лице бывшего кона, остановился, закаменел, уголки губ чуть подрагивали будто она пыталась что-то сказать но не находила слов или же, что куда вернее, — попросту не могла. Маддис отлично понимал, что означает подобное поведение — девушка, сконцентрировавшись на бывшем коне, вела с ним мысленный диалог — по-другому она просто не могла. Ведьмак не знал в чем причина немоты девушки, только однажды, совершенно случайно он услышал, что немота не врожденная а результат перенесенного потрясения. Но этот недуг отнюдь не мешал девушке в повседневной жизни, ведь она являлась урожденным псиоником — человеком с редким, уникальным даже среди конфедератов, даром. И Дар этот был очень, очень велик! Таши обладала способностью к мысленному общению неограниченному расстоянием — всё что её требовалось для общения с человеком — всего лишь один раз увидеть его и «считать» то, что сама Таши называла «слепком сознания». После этого расстояние не имело значения. Она могла связаться с ним даже на другом полушарье Терры. Но одной телепатией её способности не ограничивались. К сожалению, Маддис знал о других её талантах куда меньше чем хотелось бы, да сейчас это и не имело значения. Сейчас он больше всего на свете хотел узнать, о чем вели беседу девушка и бывший кон, ведь Приорр буквально чувствовал, что смысл этой беседы невероятно важен. Ощущал всеми фибрами своей души!
— Вот как, — заговорил внезапно Марк. Он жестом попросил девушку прерваться, и некоторое время постоял в раздумье, а затем усмехнулся и обратился к ней вслух: — Повтори то, что ты сейчас сообщила мне, Таши. Пусть Маддис тоже услышит эту новость!
«Как пожелаешь», — в сознании ведьмака словно бы засияло маленькое, невыразимо прекрасное солнышко и вместе с ним — точно выпавший ночью первый снег — раздался чистый и звонкий девичий голос — так всегда случалось года Таши «говорила» с ним. — «Этим вечером я как всегда проверяла наши «связи». Всё шло, как обычно до тех пор, пока я не прикоснулась к разуму «Апостола»»… — Маддис не знал, кто такой «Апостол», слышал только, что он является кем-то вроде шпиона в филиале Валентиниана, но он не представлял кем, бы этот пресловутый «Апостол» мог быть в действительности, — «…и не ощутила странную пустоту, — тем временем продолжала «рассказ» девушка. — Я почувствовала, что «Апостол»«вырван» из реальности, искусственно вырван и весьма искусно. Я попыталась пробиться через ограничивающий его разум щит. Это оказалось сложнее, чем я могла подумать но, в конце концов, мне удалось, хоть и ненадолго, заглянуть за щит. Разум «Апостола» был опутан чем-то наподобие масляной пленки или, возможно, липкой ткани»…
— «Чтящие сна», — вполголоса пробормотал Марк, специально для Маддиса и пояснил: — это такое мерзкое плетенье. Оно напрочь лишает человека способности мыслить. Раньше, ещё до начала применения мнемосканов, его использовали «алые» чтобы подавить волю своих подопечных и без хлопот «читать» их воспоминания.
