Затем, как награду, он пообещал себе один последний праздник. Или больше, чем просто праздник. И вот, сидя за столиком в Нубейе незадолго до полудня, ждал Эмили.
— Чего бы вы хотели выпить, пока ждете, сэр?
— Алмарин, пожалуйста.
Ван поглядывал в сторону входа, но девушка еще не появилась. Он надеялся, что ей не придется отменить встречу из-за каких-нибудь сложностей в посольстве. Ему хотелось бы провести с ней куда больше времени, но Ван не мог бросить все, точно юнец, и выпалить с ходу предложение руки и сердца. Они встречались, да, но сколько? Возможно, пять раз за четыре года… и на нем все еще лежит ответственность за ИИС. И за Тристина.
В ожидании он вдоль и поперек изучил меню. Прошло еще несколько минут. Ван вновь поглядел на дверь ресторана. Там стояло несколько человек, и все, кроме одного, в сияющих белых одеяниях. Но Эмили среди них не было.
Прошло еще минуты три, наверное, прежде чем она не вошла внутрь и не принялась оглядываться, но они показались ему десятью. Ван поднял руку. Эмили кивнула, улыбаясь, и поспешила к его столику. Он наблюдал за ее приближением и любовался темным, бирюзовым с зеленоватым отливом, костюмом, который так шел ей. И, вставая, не мог не улыбнуться.
— У вас счастливый вид, — сказала Клиффорд, тоже улыбаясь.
— Я всегда счастлив видеть вас.
Она села, глядя не на него, а куда-то мимо. Официант появился через несколько мгновений после прихода Эмили и вручил Вану высокий охлажденный стакан алмарина, затем вопросительно поглядел на девушку.
— Мне тоже алмарин, — она подняла глаза на Вана. — Вообще-то я предпочла бы челлис, но мне надо будет вернуться и до вечера поработать. Вы тоже уезжаете, верно?
— Немедленно после ланча.
— Еще одна добрая трапеза перед дальним походом?
— Не совсем. Еще одна добрая трапеза в восхитительном обществе.
— Не знаю, насколько я нынче достойна восхищения. Я послала запросы о вашем друге из службы новостей и о вашем брате, поглядела, что пришло… но пока ничего напрямую, — ее лицо посуровело.
— Когда у вас такое выражение, — сказал он, — это означает, что в новостях мало хорошего.
Эмили кивнула с горестной улыбкой.
— Вот почему я никогда не поднялась бы выше третьего секретаря. Мое лицо слишком многое выдает.
— Что происходит на Сулине? — спросил Ван.
— Там дела, похоже, неважно… простите.
Он ждал.
— Планетный Парламент… — Клифтон покачала головой. — Я лучше начну с самого начала. Правительство системы потребовало, чтобы Сулин подчинился всем законам чрезвычайного положения. Сулинский парламент отказался. Вежливо. И указал, что хартия о присоединении сохранила известные права для властей планеты на веки вечные. Премьер-министр Имон настаивал, что такие права могут и должны быть отменены во время кризиса, и что ни одна планета не выше законов Республики.
Ван поставил свой стакан и стал ждать, ибо появился официант с питьем для Эмили.
— Имеет смысл сделать заказ, — напомнил он.
— К несчастью. Вы знаете…
— Я уже посмотрел.
— Тогда закажите, и я быстро решу.
Ван поглядел на официанта.
— Фирменного ягненка с ризотто и яблоками и суп из алсторы.
— Мне то же самое, только вместо супа домашний салат.
Официант кивнул и скользнул прочь.
— Премьер-министр настоял, — подсказал тарянин.
— Сулинцы стояли на своем, и нынче утром мы получили весть, что корабли РКС двигаются к Сулину и с ними еще одно формирование домашних миротворцев, — Эмили держала стакан с алмарином, но не отпила пока ни глотка и не сводила серых глаз с Вана. — Простите.
Тот покачал головой.
— Чего стоят права, если их может упразднить воля любого, кто ни дорвется до власти? Это все только повод. Я понимаю, что происходит, но не почему, — он помолчал. — Возможно, мне следовало бы сказать, что я понимаю это умом, но не сердцем. Сулин всегда был самой вольнодумной частью Республики, где процветали искусства, где дискуссии всегда велись открыто, и всякий раз, когда они становились слишком открытыми, правительство пыталось закрутить гайки. В большинстве случаев правительство отступало. Но всегда имели место конфликт и негодование.
— Отчасти дело в том, что большинство жителей Сулина темнокожие? Это верно, как вы думаете?
— Легче сделать мишенью тех, кто отличается на вид, — заметил Ван. — Даже если бы культурные авторитеты Сулина не были черными, Сулин стал бы мишенью, ибо там всегда сохранялась склонность высказываться о чем угодно, а правительство, и это ясно как день, не потерпит разногласий. Но сейчас дело зашло дальше. Банды в Новом Ойсине нападают на любого, кто приметен своей наружностью. За этим правительство не просто стоит, оно играет на уже существующих чувствах… и это-то пугает больше всего.
— Впервые, во всяком случае, за мою жизнь, меня печалит, что мы таряне, — произнесла Эмили. — Как это случилось?
— Вы говорили мне, помните? Как технология подрывает этику и мораль… — Ван умолк, ибо прибыли суп и салат. Он зачерпнул ложку супа.
— Хорош.
— Надо будет попробовать, когда встретимся в следующий раз, — девушка улыбнулась.
— Я рад, что вы даруете мне в будущем новую встречу.
— А разве я могла бы иначе? — она покраснела. — Вы, как-никак, единственный мужчина, который пересек ради меня звездный простор.
— Помня ваше среднее имя, может ли пренебречь вами капитан корабля? — непринужденно спросил Ван. — Даже если приходится отчаливать.
— Я не брошусь со скалы, — пообещала Эмили.
— Я бы никогда вас до такого не довел, — взорвался он. — То есть даже если я отбуду сразу после еды… это вовсе не… я вернусь…
— Вам лучше не откладывать на семь лет, — сухо произнесла она.
— Не через семь лет, — согласился Ван. Так или иначе, он вернется сюда куда скорее в следующий раз и лучше все рассчитает.
Оба улыбнулись.
Вану страстно не хотелось покидать Нубейю. И Эмили. Несмотря на отголоски того, что творилось по всему Рукаву, ему выдалась передышка, полная тепла и смеха, но, увы, такая короткая.
Вернувшись на «Джойо», в ожидании Альи, он использовал время на отслеживание новостей и работу над путевым листом, а также связанными с этим нуждами и стратегиями. Ван решил, что следующая остановка будет на Самарре. Отчасти, поскольку Нинка предложила ему навестить Самарру, чтобы определить перспективу открытия там нового представительства ИИС, отчасти, поскольку то была удобная стоянка, прежде чем «Джойо» направится в наружную часть Рукава. При этом из головы у него не выходила Республика, изводила мысль, что правительство состоит не из вождей, а из их последователей, зараженных чужими предрассудками и, как определил Тристин, примитивной верой в большую добычу. Не то же самое ли сделало такими опасными и ревенантцев? Некогда действия Десолла влияли на предводителей, но те предводители не смогли преодолеть устаревшие верования и понятия народа. Не следует ли и Республика этому курсу?
