сыном, и ужасался. Перед ним словно стояла статуя Безжалостности. Глядя в эти глаза, словно высеченные из морского льда, он ни на секунду не сомневался, что Увилл исполнит свою угрозу. Он был непреклонен словно безумец, словно палач, словно… бог. Словно сама смерть.
— Будь ты проклят! — прорыдал Давил, бессильно падая на место. Вероятно, он увидел в Увилле то же, что и Давин. — Будь проклят ты и все твои потомки!
— Сомневаюсь, что боги услышат вас, лорд Давил, — хищно улыбнувшись, качнул головой Увилл.
Давин чувствовал леденящий страх. Страх не перед человеком, но перед стихией. Такой, должно быть, ощущают люди, попавшие под горный обвал. Ощущение беспомощности было таким, что почти парализовало волю. Давин вдруг почувствовал себя так, словно из него вынули разом все кости.
— Итак, господа, — одарив пленников ледяной улыбкой, вновь заговорил Увилл, как ни в чём не бывало. — Готовы ли вы поставить свои подписи?
Странно, но все эти годы Давин не мог избавиться от чувства вины перед другими лордами. Ведь долгое время Увилл был его сыном, и, получается, именно он, Давин, нёс ответственность за его воспитание и, таким образом, за всё последующее, что случилось. Ему редко пеняли на этот факт — большинство лордов либо не хотели перекладывать вину с пасынка на отчима, либо просто опасались сказать подобное Давину в глаза. И, тем не менее, он чувствовал вину.
Но всё же куда больше его мучала мысль о том, что всё началось, по сути, с того, что он скрыл страшное преступление Увилла и Камиллы, и тем самым запустил всю последующую цепь событий. У него был шанс остановить Увилла ещё тогда, но он этого не сделал…
Впрочем, даже теперь, зная, к чему всё это привело, Давин твёрдо отдавал себе отчёт в том, что поступил бы точно так же снова. Ради Камиллы. Она не заслуживала такой участи! Старый лорд знал наверняка, как сильно терзают несчастную девушку воспоминания и угрызения совести. Эта рана никогда не затянется и вечно будет гноящейся и воспалённой. И, положа руку на сердце, именно за это Давин больше всего ненавидел Увилла. Перед этим меркла даже нынешняя катастрофа.
И однако же сейчас Давин испытывал стыд перед другими лордами. И в полной мере ощущал свою ответственность. Он знал, что случившегося уже не исправить, но всё же пытался хоть как-то искупить вину. Давин прекрасно понимал, что первый, кто возьмёт перо, будет выглядеть трусом, тогда как остальным будет уже куда проще. И потому он, решительно потянувшись через стол, подтащил к себе лист пергамента вместе с чернильницей, что стояла прямо на нём. И, не давая себе ни секунды на раздумья, поставил подпись.
***
— Коронация произойдёт в Латионе.
Увилл, стоял на балконе, опершись на парапет, и несколько меланхолично смотрел на раскинувшийся вокруг город, который целые поколения принадлежал его семье.
— Но почему? — несколько озадаченно спросил Гардон.
— Колион, конечно, хорош, но он явно не дотягивает до Латиона, — чуть пожав плечами, ответил Увилл. — Да и в плане расположения Латион куда удобнее. Так мы сможем контролировать важнейший торговый путь, да и к западным доменам ближе.
— Вы продолжите войну с ними?
Девять лордов поставили свои подписи под договором, составленным Увиллом. Теперь в новое государство Увилла входили Танн, Колион, Латион, Диллай, Бейдин, Вайлон, Боаж, Бёрон и Варс. Но оставались ещё девять лордов (точнее, семь лордов и две леди), чьими подписями также необходимо было заручиться.
Послы, отправленные к ним Увиллом, вернулись ни с чем. Причём дерзость ответов возрастала по мере отдалённости доменов от центра. И хотя посланцы заверяли, что лорды трясутся от страха и сдадутся при первом же случае, на словах они пока ещё строили из себя героев. А это значило, что война, которая уже так надоела всем и так обескровила домены, должна будет продолжиться.
— Нет, — продолжая глядеть куда-то вдаль, задумчиво произнёс Увилл. — Война сейчас нам совершенно ни к чему. Нужно позаботиться об укреплении государства. Если погонимся за бо́льшим, рискуем потерять уже имеющееся.
— Хвала богам, — облегчённо вздохнул Гардон. — Неужто я смогу остаток жизни прожить в мире? Впрочем… Я не доверяю лордам. Думаю, они ещё могут устроить нам неприятности. Будь я королём, я бы от них избавился!
Король немногим прощал подобные высказывания, но Гардон давно заслужил право входить в этот круг избранных. А потому Увилл лишь усмехнулся:
— Когда это ты успел стать таким кровожадным?
— Я не кровожадный, — возразил Гардон. — Вовсе не обязательно убивать их. Достаточно поселить в какой-нибудь уединённый замок где-то на отшибе, да приставить надёжную охрану. Поверьте, государь, даже те, что присягнули вам на верность, вонзят нож в спину при первой же возможности!
— Ты беспокоишься, что я отдам лорду Локору Боаж? — рассмеялся Увилл. — Неужто ты так прикипел к титулу наместника?
— Дело вовсе не в этом, — возразил Гардон, но при этом заметно покраснел, так что было ясно, что дело и в этом тоже. — Просто, вернувшись в свои домены, они начнут плести интриги.
— Во-первых, Локор Салити не осмелится на это. А во-вторых, — Увилл хлопнул по плечу старого барона. — Для чего же тогда там ты? Пойми, старый друг, не Тогвар Гардон будет при Локоре Салити, а Локор Салити будет занимать то место, которое отведёт ему Тогвар Гардон. Только так, и никак иначе!
— А те лорды, что отказались признать себя вашими вассалами?
— Пусть отправляются куда пожелают, — пожал плечами Увилл. — Мне всё равно.
— Не станут ли они мутить народ?
— А вот тут уже всё будет зависеть от нас. Если мы создадим государство, о котором мечтали, то никто не пойдёт за падшими лордами, какими бы златоустами они ни были! Ну а если у нас ничего не выйдет… Тогда — какая разница, не так ли?
— Уверен, что у нас всё получится, государь!
— Я тоже, друг мой. Я тоже…
Увилл был как-то странно рассеян и задумчив, и Гардон понял, что ему хочется побыть одному, чтобы разобраться в этих мыслях. А потому он, поклонившись, отправился к выходу. Затем вдруг остановился, будто что-то вспомнив.
— Ах, да, государь, забыл сказать. Латион — это отличная идея!
— Я знаю, — усмехнулся Увилл и вновь повернулся к раскинувшемуся перед ним городу.
***
Коронация состоялась в последний день месяца с символичным названием импирий 21. Однако же, вопреки этому, новое государство не именовалось империей. Это было решение самого Увилла. Многие земли Кидуанской империи, включая самые исконные, на которых стоял Кинай и некогда сама древняя Кидуа, погибшая от рук варваров, оставались ему неподконтрольны,
