Узнав, что у них остался один-единственный рулевой, и понимая, что при таких обстоятельствах пускаться в длительный полет невозможно, Хадкор долго и злобно ругался по-вергийски, однако сделать уже ничего не мог. Все, что ему оставалось — это наговорить на телефон Амёнды послание для короля и принца, погрузить бесполезные тела вместе с другими парализованными членами экспедиции в шлюпку и отправить на Атон. Вергийский звездолет вместе с состыкованным атонским остались дрейфовать на орбите.
— Вот, собственно, и все, — закончил свой рассказ Амёнда.
Алан взглянул на принца и — испугался: лицо Рилонды потемнело, а глаза превратились в две черные пропасти — до головокружения бездонные и жуткие.
— То есть Вы хотите сказать, — медленно, глухо выговорил он, — что моя жена, раненая и беспомощная, находится в замкнутом пространстве наедине с влюбленным в нее мужчиной?
— Увы, Ваша звездность, — пилот с сожалением кивнул.
Принц с силой ударил кулаком по сиденью стула.
— Рилонда, держи себя в руках! — голос короля прозвучал жестко и сурово.
Принц метнул в его сторону быстрый взгляд, встал, подошел к окну и с минуту смотрел вдаль, глубоко дыша, а когда обернулся, вид у него был сосредоточенный и спокойный, хотя в глубине черных бездн бушевал поистине адский огонь.
— Извините, больше не повторится, — фраза прозвучала вполне бесстрастно и хладнокровно. — Господин Амёнда, — обратился он к пилоту, — Вы нашли выход из абсолютно безнадежной ситуации, пожертвовав собственным здоровьем. Это, безусловно, героический поступок. Только благодаря Вам мы сможем теперь действовать. Я от всего сердца говорю Вам спасибо.
— Ну… Наверное, каждый на моем месте… — смутился Амёнда.
— Вы обязательно будете представлены к награде, — подтвердил король.
— Для блага Атона, — тихо ответил пилот.
— А теперь давайте послушаем, что пожелал нам сообщить господин Хадкор, — усмехнулся принц. — Он ведь записал письмо?
— Да, — кивнул пилот. — Мой телефон в кармане кителя.
Алан подошел к двери, достал из кармана висевшей на вешалке курки телефон и передал Рилонде. Все собрались вокруг принца, и он включил воспроизведение записи.
— Итак, господин король, господин принц, — заговорил с экрана Хадкор, — мы, вергийцы, решили, что еще одна пригодная для жизни планета нам не помешает. Поэтому я собираюсь лететь на Декстру, а за компанию прихвачу принцессу, ее сестру и господина Веланду. Не вздумайте брать звездолет штурмом — при малейшей активности с вашей стороны все заложники немедленно будут убиты. Мои требования следующие: во-первых, второй пилот, которому известны координаты Декстры; во-вторых, врач-хирург, причем это должна быть женщина, просто потому, что чем меньше на корабле мужчин-атонцев, тем лучше; ну, и в-третьих, вергийский дипломат, который передаст мне устные инструкции от моего отца. Три названных человека должны прибыть на шлюпке, не имея при себе никаких информационных носителей, средств связи и, разумеется, оружия. Пожалуй, это все. Ах да, чуть не забыл — сведения персонально для Вас, господин принц. Экспедиционный атонский корабль состыкован с нашим и полетит на буксире. На нем находятся Ваша супруга и господин ученый. По-моему, он к ней неравнодушен… В любом случае будет интересно посмотреть, чем закончится их уединение, не правда ли, господин принц?
На этом обращение Хадкора закончилось; на лице принца не дрогнул ни один мускул. Он достал собственный телефон и перезаписал письмо на него.
— Ну что ж, примерно чего-то подобного я и ожидал, — прокомментировал он.
Алан вдруг улыбнулся, хотя и понимал, что улыбка со стороны выглядит странно и неуместно. Но на самом деле он действительно обрадовался: обрадовался чувству ясности, наконец возникшему после выступления Хадкора. На протяжении рассказа Амёнды он испытал, казалось, все эмоции, которые только существуют на свете: замешательство и смущение, когда речь шла о Веланде; радость при описании Декстры; страх, жалость и боль за Эниту, Гелу и остальных участников экспедиции; негодование, ярость и желание убить вергийского «принца»… Переживания сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе, но постоянным фоном оставались смятение и растерянность от неизвестности: так что же все-таки делать? Как помочь, как спасти дорогих сердцу людей и не допустить захвата Декстры? И вот, наконец, ответ, абсолютно отчетливый и очевидный, пришел — в тот момент, когда Хадкор озвучивал свои требования…
— Я буду вторым пилотом, — сказал он.
Все разом повернулись к нему.
— Что? — недоуменно переспросил Рилонда.
— Ну, Хадкору же нужен второй пилот, — деловито пояснил Алан. — Быть первым я, конечно, пока еще не смог бы, а вот вторым — вполне.
— Алан, гениально, — восхитился Дайо. — Ну конечно, а ведь я знаю вергийский язык в совершенстве! Мне понадобятся светлые волосы и голубые глаза, — обратился он к принцу так, как будто говорил о чем-то уже окончательно решенном.
— Ребята, вы… — принц даже отступил на шаг назад от изумления, — Нет… Нет! Вы хоть представляете, насколько это опасно?
— Ты предлагаешь нам сидеть в твоем красивом дворце и ждать, пока чужие люди будут спасать Гелу, Эниту и Веланду?
— Да, именно это я и предлагаю. Предлагаю направить к вергийцам опытных и взрослых…
— А ты понимаешь, что мы будем чувствовать в это время?
— Что бы вы ни чувствовали, я не могу вами рисковать.
— А я не могу сидеть сложа руки, когда мою девушку захватили в плен!
Они смотрели друг на друга — глаза в глаза; отчаянная твердость Алана казалась несокрушимой, но и принц не собирался сдаваться.
— И, кроме того… — сделал он еще одну попытку убедить друга. — Хадкор узнает тебя! Год назад твое лицо было во всех новостях!
Однако у Алана был готов ответ на все.
— Ну, сделайте из меня атонца! Покрасьте волосы в черный, намажьте какой-нибудь ерундой для загара, линзы тоже, надеюсь, не проблема! А атонский язык я изучал целый год!
— Нет, Алан, — покачал головой принц. — Нет.
— Рилонда, — вдруг неожиданно позвал король.
— Да, пап? — обернулся принц.
— Отпусти их, — задумчиво произнес монарх. — С точки зрения разума ты прав, но… как я убедился в прошлом году, эмоции… Эмоции творят чудеса. Особенно — любовь… Лучше, действительно, может быть, и не самые опытные, но близкие люди, чем чужие.
С минуту принц смотрел на отца.
— Думаешь? — спросил он с сомнением.
— Уверен, — кивнул тот.
