— Лолита, здравствуй! Это я — Марсель.
— Глупая шутка, — резко ответили на том конце провода и положили трубку.
«Вот это да…» — недоуменно собрав губы трубочкой, Марсель еще раз набрала номер.
— Это опять вы? — Голос Долорес звучал жестко. — Прекратите, или я заявлю в полицию.
Последовал щелчок — и частые гудки. Марсель не успела огорчиться, как зазвучал входной сигнал — и она мгновенно оказалась в постели.
Неторопливо вошел высокий пожилой мужчина, тоже одетый по-больничному, с кожаной папкой; его тяжелое, неподвижное лицо насторожило Марсель, а блекло-синие глаза прижали ее строгим взглядом к подушке. Раньше она никогда его не видела — или не запомнила.
Подвинув к кровати легкий стул, вошедший улыбнулся уголками тонких, резко очерченных губ.
— Здравствуйте, Марсель. Меня зовут профессор Вааль, Герц Вааль.
— Доброе утро, профессор. — Дежурная улыбка профессора не поколебала отчуждения, которое сразу поселилось в душе Марсель. В профессоре чувствовалась несокрушимая сила; он походил на одного из тех великанов, которые… нет, не надо вспоминать. Санитар Клейн — тот хоть и с фигурой вышибалы, не то культуриста, но от его широкого нескладного лица веяло добрым теплом. Профессор был другой.
— Как ваше самочувствие?
— Очень хорошо.
— Вас ничто не беспокоит?
«Телефон, — мысленно ответила Марсель, — меня беспокоит», а вслух сказала коротко и суховато:
— Нет, не беспокоит.
— Я рад за вас, — тем же дежурным голосом отозвался профессор. — Мне надо кое-что сообщить вам — нечто очень важное для вас. Приготовьтесь выслушать меня внимательно и постарайтесь понять.
Марсель с некоторой опаской наблюдала, как он открывает свою толстую папку.
— Это вечерняя газета. Посмотрите.
«Ничего себе — нечто важное! — Марсель пробежала глазами заурядную „Дьенн Вахтин“. — Что здесь такого особенного? — выборы в магистрат, выставка аквариумных рыбок, человек искусан собакой, ограбление на вокзале, террористы…»
— Я посмотрела.
— Вас ничто не удивило?
— Нет, профессор.
— Взгляните на дату выпуска.
Она пошуршала листами, возвращаясь к началу, — и обомлела.
Нет, чушь какая-то…
Марсель еще раз вчиталась в красную рамочку справа от заглавия, внутри у нее стало холодно и пусто, а в голове заметался панический вопрос, который тут же слетел с языка:
— Я… так долго была без сознания?
— Да. Более трех лет.
Это никак не вмещалось в Марсель. Три года! Она жалобно посмотрела на профессора, ожидая поддержки, потом выскользнула из-под одеяла — снова к зеркалу.
На нее глядела прежняя, вчерашняя Марсель, не осунувшаяся, не побледневшая, нисколько не изменившаяся, лишь напуганная, и губы чуть дрожат. С минуту она разглядывала себя, и постепенно страх сошел с лица; она высоко вздернула рукав пижамы — та же тонкая, но сильная рука, та же гладкая кожа с золотящимся пушком. Те же пышные вьющиеся волосы! те же глаза!
— Зачем вы меня разыгрываете? — с гневом повернулась она к профессору и тут сообразила, что стоит босиком, в одной пижаме на голое тело. — Это жестоко! — подхватив халат, она проворно оделась и запоясалась. — Порядочные люди так не поступают. — Она нащупала ногой и надела тапочки.
— Погодите сердиться, Марсель. Я уже стар, чтобы так шутить, и считаю своим долгом предупредить вас — хоть это и будет вам неприятно — о том, чего вы не знаете. Надеюсь, это поможет вам избежать многих ошибок и необдуманных действий. Взгляните на этот документ, — из папки появился листок с сероватым, словно пеплом написанным шрифтом.
Хмурясь, Марсель брезгливо взяла ксерокопию: «Хм! странно — герб, печать… Государственный медицинский документ, форма 84. Свидетельство о смерти… Фальта Марцелла… умерла… сентября… причина смерти — легионеллез…»
Марсель тихо прыснула в ладошку; профессор глядел на нее безразлично и устало.
— А что такое легионеллез?
— Острое инфекционное заболевание. Вызывают его микробы — легионеллы.
Смеясь, Марсель вернула ему бумагу:
— Вот не знала, что я — покойница.
— В данный момент вы живы и здоровы.
— Я не пойму, зачем это представление? — минутное веселье от чтения нелепого документа покинуло Марсель, и вновь вернулось нехорошее чувство к профессору и его дурацкому розыгрышу. — Чего вы от меня хотите?
И жутковатая мысль завладела ею, набросилась, ошарашила, едва не сбила с ног — все подстроено! здесь какая-то гнусность, подлый трюк! такие случаи были, но ей они казались выдумкой, газетной уткой, а на самом деле вот как… Если инфекция, зараза, то родителям показали ее через стекло и отдали для похорон закрытый гроб, а ее, живую, зарегистрировали как мертвую и использовали… какая мерзость! ставили на ней опыты!
«Я жила где-то здесь, — затравленно озиралась Марсель, — в этой тюрьме, в клетке, а они творили со мной что хотели. Я ничего не помню! ничего! а вдруг они сделали мне операцию на мозге?! нет, я ведь думаю, понимаю… превратили меня в зомби, запрограммировали, заставляли что-то делать, и я их слушалась, как собака! что мне могли приказать? убить кого-то?»
Чистенькая палата в одно мгновение сделалась адом, профессор — чудовищем! Все стало невыносимо ясно — толстенное непроглядное окно, дверь с тем же пуленепробиваемым стеклом… на двери нет ручки изнутри!
— Марсель, вам нехорошо? — привстал было профессор, но она отскочила от него, подыскивая, чем бы защититься.
— Не подходите!
— Успокойтесь, Марсель…
Она схватила свободный стул.
— Что вы сделали со мной?! вы! отвечайте!
Герц остановился — миловидная тоненькая девчушка вся кипела, глаза ее зло горели, руки вцепились в спинку стула.
— Зачем вы меня здесь держите?!
— Исключительно для вашего блага.
Пятясь, Марсель искала телефон, он работает, почему работает — думать некогда; сейчас, сейчас я вам устрою…
— Что вы хотите делать?
— Вызвать полицию! Сидите там, а то я вас ударю!
— Напрасный труд, Марсель, — со змеиной вежливостью заметил профессор. — Имейте в виду, что при наборе номера полиции аппарат отключится.
— Тогда… вы один не выйдете отсюда, только со мной!
— И угрожаете вы мне зря. Во-первых, я намного сильнее вас, а стул — не оружие. Во-вторых, дверь не заперта, и я вас не держу. Одежду вы можете взять у Клейна, моего ассистента, он подобрал для вас кое-что подходящее по нынешней погоде. Но если вы не дослушаете меня, то попадете в скверную историю.
С каждым его словом хватка Марсель ослабевала — может, этот ровный глуховатый голос так действовал или почти бездвижный бледно-голубой взгляд; ее охватывало тошнотворное вялое отчаяние, она не понимала еще, что ждет ее за дверью, но рвануться и выскочить уже не могла. Скверная история — да, правда. Скверная история…
