— Толковая ученица! — сообщил мне Янис с таким видом, как будто полностью одобряет мой выбор. Мол, выбирал-выбирал я себе подругу, остановился на Светлане и не прогадал.
— Доброе утро, Игорь! — поприветствовала меня девушка. И тут же переключила внимание на своего наставника. — Янис, а упреждение — это что такое? — И, выслушав ответ, сказала: — Так, понятно. А от чего оно зависит? От скорости движения объектов? Ясненько. И сколько его нужно брать? В зависимости от дистанции? А как понять это в прицеле? Там столько галочек и всяких черточек разных.
Янис посмотрел на меня вопросительно: может быть, сам? Я развел руками. При всем желании у меня не получится так же замечательно, как у тебя самого: иметь дела с оптикой приходилось постольку-поскольку. И пошел назад в пещеру, откуда уже наносило запах варева. Приятно так наносило — Гриша готовить умеет.
Грек со Славой вернулись на следующий день к вечеру. По их лицам сразу стало понятно, что хороших вестей не ждать. Так и случилось.
— Ущельем не пройдем, — объявил Грек. — Там на выходе со стороны Вокзала сейчас пост на постоянной основе. Не по душу Теоретика конечно же — перквизиторы зачастили. Серьезный такой пост — человек десять, не меньше. Кстати, радиофицированный.
— Ну так и перквизиторы — опасность серьезная, — сказал Янис.
И все молча с ним согласились: серьезней некуда. Будь их вдвое больше, точно бы всех подмяли под себя.
— Может, стоит Теоретику внешность изменить? — предложил Сноуден.
— Ага, сделаем ему пластическую операцию, — согласился с ним Гудрон. — Иди, Гриша, стерилизуй инструменты. Ножи, топоры, клещи на всякий случай тоже не забудь. А заодно и всем остальным — Греку, мне и так далее. Чтобы уж точно никого не признали. Недельки три здесь отсидимся, чтобы опухоль с рож спала, и пойдем. Еще можно с боем прорваться. Нет, ну а что? Положим их всех на посту, затем заявимся на Вокзал, а в нем убивать никого нельзя, и потому нас не тронут. Там и будем сидеть, пока не сдохнем от старости.
— Ладно, завелся, успокойся! — Гриша уже и сам был не рад своему предложению.
— А если в обход вдоль хребта? — предложил Слава Проф. — Как будто бы там еще проход имеется.
— Ты дорогу к нему знаешь? — живо поинтересовался Грек.
— Я — нет. Но Борис однажды говорил, что ему известно.
Все посмотрели на Гудрона.
Тот покачал головой.
— Что, от своих слов отказываешься? — Гриша был рад отомстить.
— Не отказываюсь. Тут в другом дело. Слышал я, что он действительно есть. И даже примерно представляю, где его искать. Но не более того. Мы его месяц можем искать и не найти.
Помолчали. Затем Грек заговорил снова:
— Ничего в голову не идет. Знаю только, что и здесь долго оставаться нельзя. Вопрос времени, и на пещеру наткнутся.
— Может, не всем на Вокзал пойти? Паре-тройке, как тогда, на Самолет? — высказал идею Янис. — Закупиться и они смогут. — И сам же ее отринул: — Признают ведь, даже если одного послать. Со всеми вытекающими.
— Мозговой штурм? — предложил Слава. И пояснил, как я понял, для одного Сноудена: — Это когда, чтобы решить проблему, которая кажется нерешаемой, предлагаются самые бредовые или даже абсурдные варианты. Сами по себе они мало что значат, но каждый из них может дать толчок к какой-нибудь стоящей мысли. Вот она-то и станет выходом. Игорь, ты чего улыбаешься?
— Да так, — сделал я попытку уклониться от ответа. — Вспомнился мне один свой собственный бред. Потому и смешно.
— Говори-говори! — начал настаивать Слава. — В том-то вся и суть, что любой бред может оказаться выходом. Или, по крайней мере, ключом к нему.
А подумалось мне после слов Грека про голову, в которую ничего не идет, вот что. Голова необязательно должна быть моей. Достаточно заменить ее похожей. Еще и награду потребовать.
Мол, думали они, думали, да и решили, что плетью обуха не перешибешь, после чего оставили Теоретика без головы. Не тащить же меня полностью в качестве доказательства? Ну а то, что она по дороге попортилась, в здешнем климате легко допустимо. Анализа ДНК в этом мире не сделает никто. И зубной карты, в которой написано, что третий нижний моляр с пломбой, тоже не достать. Тут даже цвет глаз необязательно должен быть идентичным. Так, общее сходство черт лица. Ну а я пережду, сколько понадобится, где-нибудь в безопасном месте. В идеале — со Светланой. В том случае, если она сама будет согласна. Все-таки наилучший выход для нее — оказаться со всеми на Вокзале. Света нарочно или ненамеренно проболтается там, что голова совсем не моя? Так ведь не в самый же первый день. Должно хватить времени, чтобы запастись всем необходимым, а потом вернуться и меня забрать. Есть и еще вариант. Если постараться, все можно обстряпать так, что девушка полностью будет уверена — голова именно моя. Получится лишнее подтверждение, в сущности, от постороннего нам человека.
— Все равно ее негде взять, — вместо всех объяснений сказал я.
— Кого именно?
— Голову, похожую на мою. Чтобы принести ее в качестве доказательства. Не убивать же ни в чем не повинных людей?
Мне казалось, придется объяснять все подробно. Но нет. Они переглянулись между собой, после чего Янис уверенно заявил:
— Не поверят.
— Так она же испортиться успеет.
— Игорь, дело не в этом.
— А в чем тогда?
— В том, что никто не поверит, что мы смогли так поступить. У нас есть определенная репутация, которой мы дорожим. Именно в связи с ней и не поверят. Безусловно, мы не Праведники, но края наблюдаем отчетливо. И еще. Кто из нормальных людей после такого захочет с нами дела иметь? Никто. И опустимся мы тогда на уровень того же Кощея. Или хуже того — перквизиторов.
Все они как один согласно кивнули. Синхронно так, как будто бы отрепетировали, а затем дождались нужного сигнала, чтобы уж точно вместе.
О Кощее, кстати, моем тезке — Игоре, я слышал. Если судить по рассказам о нем — удивительной беспринципности человек. И жаден невероятно. Ну а с перквизиторами мне даже сталкиваться приходилось. Те вообще за гранью. Отмороженные бандиты в сравнении с ними — ангелочки с крылышками.
И о Праведниках Янис не просто вспомнил. Есть здесь такие, именно с большой буквы. Считают, что угодили сюда за грехи. Действительные ли, мнимые, но именно за них. Как сказал Гудрон: «Правильные они чересчур. Причем настолько, что тошнит от них. Отсюда и Праведники».
— Так совсем же необязательно, что вы меня. Мало ли что может со мной произойти? Упал — шею свернул, бахнул в себя от безысходности, на гвайзела нарвался…
И снова никто не даже задумался.
— Тоже не вариант. Ты бы сам в это поверил?
— Если честно, не знаю.
— Вот и я не знаю, — сказал Грек. — Ясно одно: назад, на базу в Фартовый, нам пути нет. Туда дорога вдвое длиннее, даже если пойти на Вокзал в обход. И в ущелье не сунешься. Давайте действительно мозгами пошевелим. Глядишь, что-нибудь да получится.
Не получилось. Спать легли далеко за полночь, и все это время судорожно пытались придумать что-нибудь толковое. В конце концов инициатор мозгового штурма Слава Проф согласился с тем, что даже такой метод срабатывает не всегда.
— Хотя, возможно, нам единственной мысли и не хватило. Единственной, — в заключение сказал он.
Но, как все ни тужились, родить еще одну так и не смогли.
Тем не менее решение было принято: попытаться найти в горах проход, о существовании которого Гудрон знал лишь понаслышке. Или обнаружить перевал, который позволил бы нам оказаться на другой стороне горной гряды. Глядя на заснеженные вершины гор, я размышлял над тем, что хотелось бы все-таки обнаружить проход. Лезть в горы без надлежащего снаряжения или даже просто теплой одежды попахивало самоубийством.
— Ну что, потопали?
Это фраза Грека была мне так же привычна, как, например, манера Гриши постоянно морщить лоб во время разговора. Или Светланы вначале улыбаться на каждый заданный ей вопрос, а уже затем отвечать. Или как особенность Славы Профа — тот, когда размышляет, шевелит указательным пальцем правой руки, как будто перебирает им пришедшие ему в голову мысли и отбрасывает ненужные. Сам я, когда о чем-нибудь думаю, почему-то держу сжатым правый кулак. Еще и прячу внутри его большой палец.
