козодои, которых с большим удовольствием, если они мне попадутся, съем я».
Инженер отвернулся от убитого зверя и сделал то, что всегда делал в первую очередь. Вытащил из оружия пустую гильзу и вставил на её место патрон. Оружие в степи всегда, всегда должно быть готово к бою. Было очень жарко, но весь хмель выветрился, как не бывало. Он уже готов был снова ехать, но прямо перед колесом увидал ещё один извилистый след сколопендры. На этот раз, судя по следу, она была мельче той, что он убил. Да, их тут кучи, кажется, этим вопросом тоже придётся заниматься всерьёз. Теперь инженер заглушил двигатель и не торопясь пошёл по следу. Он не то чтобы хотел выследить и убить эту опасную многоножку по этой страшной жаре, но хотел хотя бы убедиться, что она не зарылась в песок в ста метрах впереди него, что не спряталась в бархан на его пути. Конечно, этим увлекательным занятием лучше заниматься поутру, а не когда на термометре… Уже пятьдесят три?! Он достал из кармана платок, стал обматывать им голову. Ещё и воды нужно выпить обязательно, такая жара – это не шутки. Тепловой удар не предупреждает о своём приходе заранее. Он бьёт сразу. Просто у человека либо всё плывёт, либо темнеет в глазах, его сознание туманится, и он, слабея, падает на песок. Воздух прогрет до пятидесяти, значит, песок раскалён до шестидесяти. И если человеку не помочь, высока вероятность, что он с этого песка уже не поднимется вовсе. Обматывая на ходу голову и не надевая очков, он пошёл по следу и прошёл так метров сто. Эти твари хитры, на конце их мерзких тел что-то типа щётки, она приглаживает следы, что оставляет без малого сотня их острых лап. Сколопендра вползает на бархан, всегда на северную, не солнечную его сторону, и несколькими резкими движениями закапывает себя в песок. Опытный человек найдёт место, где она зарылась, но только в том случае, если нет ветра или не было вечернего заряда, который сгладит на бархане все складки и полностью засыплет песком её следы. Это животное может лежать в склоне бархана несколько суток, лежать и ждать своей добычи. И когда услышит, что кто-то проходит мимо, ей будет достаточно просто высунуть из песка свою клыкастую коричневую башку и выпустить струю ядовитой кислоты, которая запросто прожигает мощное теплостойкое оперение дрофы и парализует птицу. Но вторую сколопендру он не нашёл, в поисках более оживлённого места она свернула на север. И чёрт с ней, он повернул обратно к мотоциклу. Очки инженер так и не надел, оружие, обрез, нёс в руке, опустив его к земле, сейчас он собирался выпить воды побольше и быстрее уехать отсюда, но опять… Что-то он увидал краем глаза. Там, в ста десяти-ста двадцати метрах от него на юг, было открытое место, без барханов, камень, твёрдый грунт почти без песка, густо поросший колючкой и кактусами, а за этим местом – небольшая скала и «привалившаяся» к ней недлинная, пологая дюна, ничего необычного, кроме… На этой дюне, в тени скалы, стояло нечто… Нечто непонятное. Оно стояло как человек, вертикально, но человеком это не было, нет… Руки как у человека, но прижатые к груди, вроде и голова как у человека, хотя и не такая, а всё остальное: грудь, живот, свисающий меж широко расставленных ног, вернее, лап… – всё это было совсем не человеческое. Инженер даже не мог понять, что там и как и куда свисает, так и стоял и вглядывался, пытаясь разобрать, что это вообще было такое. Он судорожно полез в кобуру револьвера, но не за оружием, там, в отдельном кармане, лежал оптический прицел к револьверу. Он вытащил его и сразу поднёс к правому глазу.
Какая-то чертовщина! У этого существа кожа была светло-зелёная, гладкая, с бликом, а лицо… морда, или что там у него могло быть, это было вовсе не лицо человека… Вообще и близко не лицо… А его огромные ноги… У него колени были вывернуты назад, как у саранчи! И брюхо чуть свисало между этих лап. Горохов, не отрываясь, рассматривал это существо в оптику, удивляясь его глазам и сложному устройству, заменяющему существу рот. А оно, в свою очередь, рассматривало инженера. Неотрывно и так пристально, что Горохов, не отдавая себе отчёта, взяв обрез под мышку, переменил руку с оптикой и большим пальцем руки скинул ограничительную скобу на кобуре револьвера, чтобы без задержки, одним движением выхватить его, если понадобится. И тут же это существо сдвинулось с места, одним долгим движением длиннющих лап сместилось в сторону, словно уплыло и скрылось за скалой. Как не было его. Горохов ещё постоял пару секунд, а потом спрятал оптику на место и закрыл скобу кобуры, чтобы револьвер не выскочил из неё на кочке. Теперь он не мог просто так уехать отсюда. Как человек, родившийся и выросший в степи, он должен был обязательно увидеть следы, что оставило на песке и на грунте это странное существо. По-другому в степи нельзя, по-другому тут не выжить. Ты всегда должен знать, кто прошёл по этому бархану до тебя, кто тут рядом с тобой сейчас. Только увидав и распознав след, ты определишь, кто его оставил, и время, когда это случилось, и только после этого ты сможешь принять правильное решение. Он завёл мотоцикл и медленно поехал через территорию, заросшую колючкой, управляя машиной правой рукой, а в левой держа обрез. Инженер пару раз останавливался и осматривал всё вокруг. Осторожно подъехал к той самой дюне, к той самой скале. Ещё раз оглядевшись, заглушил двигатель и, держа обрез наготове, стал подниматься по песку на гребень дюны. Нашёл то, что искал. Да, он не видел таких следов ни разу за все годы, проведённые в пустыне. «Это», конечно же, ходило без обуви. Ну а почему оно должно было быть обутым? Попробуй ему ещё обувь на его ноги найти. Три пальца, два вилкой вперёд, один мощный назад. И вот тут он спустился с дюны, а тут… Горохов обомлел! Стал считать шаги.
«Вот это животина! Вот это у неё ноги! – он был, признаться, удивлён, ведь между следами больше трёх метров. – Это с какой же скоростью оно бегает по песку?»,
Горохов вспомнил, что говорил казак Еремей про походы в Пермь, и подумал, что нужно будет его расспросить про подобных зверей, а также поинтересоваться, часто ли люди из ватаги Василька видят тут подобных.
«Неужели это прибежало
