кусок новый вырос, но опасности кабану закупоренная рана больше не представляет. Словно глубокая зарубка на дереве заполнилась мгновенно затвердевшей смолой.
— Ты ещё не под зельем?
— Уже не под зельем, — скривился Вепрь. — Как бы я его, по-твоему, второй раз Дыроколом так жахнул.
— Паршиво. И что будем делать?
— Дорезать пузо. Что ещё?
И громко Клещу:
— Попробуй его ещё раз на меч насадить!
Ловкий охотник как раз спрыгнул с туши снова поднимающегося на ноги чудища. Клещ услышал. Кивнул.
— Ну-ка, свинка! Поймай меня! — заорал он что есть мочи и, чуть согнув ноги в коленях, приготовился бежать.
Мы с Вепрем и Андером тут же припустили прочь от ямы с торчащим из неё бревном. Пока был при зрении, кабан в эту сторону бежать не хотел, но теперь-то он лишь со слухом остался. И с нюхом, наверное.
Впрочем, проверить попадётся ли зверь повторно в ловушку, похоже, не выйдет. Вместо того, чтобы броситься на орущего рядом Клеща, кабан неожиданно развернулся и потрусил в противоположную сторону, словно желая удрать от охотника. Не та скорость, что прежде, но даже израненный хозяин леса оставался достаточно быстр, чтобы встающие на пути ослепшей громады деревья ломались и падали.
— Какого йока?! А ну, возвращай его!
Но Клещ уже и так бросился в погоню. Я так и не понял, задействовал коротышка дар, или с его ловкостью и так, что бежишь, что летишь. Всего за пару секунд невысокий охотник настиг зверя и с разбегу запрыгнул тому на круп. Используя серпы, как муфр когти, Клещ шустро перебрался по спине чудища дальше — и вот он уже, сидя на голове кабана, толкает свешенной вниз ногой застрявшую в глазнице зверя стрелу.
— Ты смотри! Терпит, гад!
— За ним!
Вепрь первый срывается с места. Мы с Андером бросаемся следом. Даже с пустыми руками не могу поспеть за охотниками, несущими тяжёлое оружие и начинаю быстро отставать. На мгновение в голове появляется мысль: “А зачем я-то бегу?”, но я её тут же отбрасываю. Такое представление пропустить? Да не за что!
Опа! Это Чопарь что ли? Долговязый охотник внезапно возник на пути хозяина леса со своей длиннющей пикой в руках. Лук со стрелами где-то оставил. Что задумал и дураку ясно. Собирается принять кабана на копьё, как я прежде на меч. Упёр оружие тупым концом в землю, направил вперёд наконечником. Стоит, ждёт.
Клещ заметил, втянул ногу, вцепился покрепче. Ох, треснет древко…
Нет! Не треснуло! Острие впилось чудищу аккурат в рыло, и копьё, прорвав более мягкую шкуру на пятаке кабана, зашло прямо в ноздрю. Я как раз бежал наискось, огибая очередное поваленное хозяином дерево, и смог разглядеть момент сшибки в подробностях.
Хотя, сшибки как таковой не случилось. Ловкий Чопарь в последний миг отскочил в сторону, успев напоследок влупить кабану в рыло молниями. Не знаю, они или пика послужили причиной, но зверь, взревев пуще прежнего, совершил, казалось бы, невозможное при его великанских размерах, а именно — встал на дыбы.
Голова, морда, грудь, рыло с торчащей из пятака рукоятью копья и передние ноги резко взлетели вверх. Подброшенный на высоту в несколько саженей Клещ не удержался и, размахивая серпами, понёсся к веткам соседнего дерева. Брюхо зверя же, необъятное и покрытое кровью, рассечённое снизу доверху всего минуту назад, резко подпрыгнуло и… разверзлось широченной дырой, через которую на землю немедленно посыпались кишки чудища.
Мерзкое склизкое месиво, похожее на клубок толстых змей, вместе с кровью и слизью расползлось под копытами кабана, начавшего опускаться обратно. Массивные передние конечности ударили в землю. И о чудо — хозяин леса устоял на ногах. Какой же живучий… Шатается, крупной дрожью дрожит, но стоит.
— Готов! Сейчас упадёт! Нужно, чтобы набок, а то замучаемся потом потрошить. Давай! Вместе разом!
— Пью дурку! Без неё не осилим!
Андер выхватил из кармана пузырёк с зельем, сорвал крышку и тут же опрокинул содержимое бутылька себе в рот. Глаза Бочки расширились. Я как раз успел подбежать достаточно близко к охотникам, чтобы услышать, как здоровяк зарычал шестилапом.
— Давай! Раз, два…
На непроизнесённое “три” оба богатыря одновременно сорвались с места. Стремительный разбег — и два здоровенных мужика плечами вперёд врезаются в окровавленный бок кабана. Это больше не удар, а толчок. И зверю его хватает. Хозяин леса валится с копыт. Не просто вниз, как если бы у него подкосились ноги, а в сторону, снова выставляя напоказ своё вскрытое брюхо.
— Завалили! Завалили, его бабку за пятку! Завалили хозяина!
Спрыгнувший с дерева Клещ победно трясёт поднятыми вверх серпами и безумно хохочет.
— Мы сделали это! Поверить не могу! Феноменальная победа!
Успевший где-то подобрать свой лук со стрелами Чопарь лыбится во всю свою крупнозубую пасть.
— Третий! Други! Это же третий наш! Ратибор удавится!
Андер не менее счастлив.
— А вас, судари-герои, не смущает тот факт, что кабанчик покамест не сдох?
Вепрь силится удержать на лице серьёзность, но у него получается плохо. Глаза предводителя ватаги сияют.
А что я? Я не менее счастлив, но отчего-то стою, туплю взгляд, словно стесняясь своего здесь присутствия. Это их победа. Я так… Вовремя на палку нажал. Очень хочется подбежать к охотникам, со всеми обняться, тоже что-нибудь поорать залихватское. Только кто я такой, чтобы к победе над целым хозяином леса примазываться?
Гля. Вон в траве крышка от того пузырька с зельем, что Андер только что выпил. Нагнулся, поднял и засунул в карман. Может, она ему нужна. Потеряется ещё.
— Ты чего там застыл, герой малолетний? Давай, иди сюда.
Вепрь манит рукой. Я? Герой? Бегу к ним.
— Принимай поздравления, парень. Будешь первым на Муне, кто в двенадцать хозяина леса убил.
— Я? Убил? — непонимающе бормочу я.
— Мы убили. Все вместе, — кладёт мне на плечи свою здоровенную лапищу Вепрь. — Так уж вышло, что ты полноправный участник, Китар. Поздравляю!
— Могучая кучка! — вскидывает вверх кулак Клещ.
— Могучая кучка! — дружным басом откликаются остальные охотники.
Бочка с Чопарем раскидывают свои длинные руки — и вот мы уже все впятером стоим кругом, обнявшись. Мне нечем дышать — я зажат между крепких боков — но я счастлив. Так счастлив, что губы дрожат, глаза щурятся. Я — охотник! Теперь настоящий охотник!
* * *
Хозяин леса подыхал долго. Только ближе к полудню, после сотни-другой тычков пикой в открытую рану
