диапазон, выхватывая передачи на незнакомых языках.
Я не сразу понял, что она плачет. А когда понял, приподнялся в кресле, наклонился над ней и крепко обнял. Рыдания усилились.
Говорить ничего не требовалось, и я это прекрасно понимал. В этот момент всё, что Оле было нужно — это присутствие рядом чего-то надёжного и крепкого. Вроде моего плеча.
Постепенно рыдания стали стихать. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Я видел, что она хотела что-то сказать. Наверняка что-то нейтрально-разумное. Но эмоции в тот момент пересилили разум.
Она прикоснулась губами к моим губам. А дальше нас обоих накрыла настоящая животная страсть. Мы занимались любовью будто в последний раз, словно обречённые, которым оставили эти минуты чтобы успеть запомнить, что такое жизнь.
Потом мы сидели молча. Я откинулся на спинку кресла, а Оля прильнула к моей груди. Наслаждаясь моментом, я тянул время.
Но в палатку всё же надо было возвращаться. Я хотел уехать сразу с рассветом, а до этого ещё нужно было приготовить завтрак и всё собрать.
Я поднял голову и посмотрел в сторону ближайшего леса, только теперь заметив, что за нами наблюдают несколько пар внимательных хищных глаз. Серые тени скользили по снегу, приближаясь к палатке.
Оля вскрикнула и прижала ладони к щекам, когда проследила за направлением моего взгляда.
— Спокойно, — сказал я.
Волки приближались к палатке по ширкой дуге. Довольно большая стая: двенадцать голов. Шли ходко, явно целясь в палатку, должно быть, привлечённые запахом еды.
Я заблокировал дифференциал и перевёл рычаг в положение «драйв». Аккуратно поддав газу, тронулся с места. Стая на это отреагировала: начала двигаться ещё быстрее. Я включил дальний свет.
Шедшие впереди волки припали к земле так, что над снегом остались только серые спины. Те, что шли за ними, их довольно бесцеремонно взбодрили, зарычав и оскалившись. Скорость стаи быстро восстановилась.
Это было необычно: дикие звери должны инстинктивно избегать технологий. Я, конечно, не опытный охотник — но ни разу не слышал, чтобы волки вот так пёрли, когда прямо на них едет машина.
Оголодали? Бескормица? Всякое может быть…
В этот момент я ругал свою предусмотрительность последними словами: зачем было тащить оружие в палатку? Если бы арбалет был в салоне — всё было бы проще.
Можно было выехать наперерез стае и попытаться отсечь её от палатки машиной. Или же сбить пару волков, чтобы остальные отступились. Заодно время выиграть, чтобы добежать до оружия. Но мне совершенно не нравилось ровное белое поле между палаткой и лесом. Помня о своих приключениях в овраге, рисковать не хотелось.
Я подъехал вплотную к палатке, не выезжая на поле.
— Что бы ни случилось, из салона не выходи, — бросил я Оле.
После чего выскочил на улицу: как был, с голым торсом и в одном термобелье вместо штанов.
Увидев меня, волки снова замедлились. Я поискал взглядом вожака. Как и положено, он шёл замыкающим. Здоровенный волк с серо-чёрной шкурой, с рыжими подпалинами.
Будто почувствовав мой взгляд, он остановился. Посмотрел на меня. Потом поднял огромную голову и завыл на восходящую луну.
Стая продолжала приближаться.
Я метнулся в палатку, стремительно прокручивая в голове возможные сценарии. Схватить детей и вернутся к «Прадику»? Сонные, на мороз… с перепугу ещё сопротивляться будут… опасно: нас могут успеть отсечь от машины, да и руки будут заняты. К тому же, припасы потеряем, а то и всю палатку с одеждой вместе. Плюс кошка… её куда, в зубы? Не вариант. Значит, надо по-другому.
Сашка тихо шипела, выгибая спину и глядя на ту сторону палатки, откуда приближались волки.
Я схватил арбалет с болтами и пневматику.
Хорошо бы одеться, но счёт на секунды. Ладно. На адреналине нормально, не холодно.
Выскочив наружу, я увидел ближайшего волка метрах в десяти от себя. Пока я был внутри, они разделились и теперь заходили на палатку веером.
Рывком зарядив арбалет (тяжело, блин! Связки затрещали!), я прицелился и выстрелил ближайшему волку в шею.
Удачно. Тот взвизгнул и повалился на снег, окрашивая его своей кровью. Несколько волков завыли, но гибель товарища их не остановила.
Я снова нашёл вожака. Тот наблюдал за нападением чуть в стороне, стоя на месте. Он снова посмотрел на меня и оскалился, продемонстрировав внушительные клыки.
Я перезарядил арбалет, потом поднял его и прицелился в вожака. Тот нырнул в снег и метнулся в сторону. Хитрый, гад!
Тем временем два волка подобрались вплотную к палатке. Я поднял пневматику. На адреналине время будто растянулось, но рука держалась твёрдо.
Выстрел. И снова удачно! Попал ближайшему в глаз. Вой, он сшиб своего соседа и начал метаться по полю. Остальные замедлились.
Вожак, воспользовавшись тем, что моё внимание сместилось, огромными прыжками приближался ко мне.
Увидев, как я целюсь из арбалета, он попробовал прыгнуть в сторону. Но я каким-то шестым чувством угадал его манёвр.
Болт вошёл ему прямо по центру груди. Он умер мгновенно.
Стая тут же замерла.
Один молодой, но крупный волк нарушил строй, отступив в сторону леса. Он остановился, оглянулся на стаю и протяжно завыл, задрав голову, после чего продолжил двигаться в противоположную от палатки сторону.
Остальные, немного помешкав, последовали за ним.
Проследив, как стая скрывается в лесу, я вернулся в палатку. Из машины вышла Оля. Она успела полностью одеться и даже захватила мою одежду с собой. Молодец она всё-таки. Не теряет голову.
— Ушли? — спросила она, с тревогой вглядываясь в даль.
— Думаю, да, — кивнул я.
— Тогда в палатку скорее. Застудишься!
— Я закалённый, — ответил я, но совету последовал: холод уже начина ощущаться по мере того, как адреналин медленно уходил из крови.
Я подошёл к раскладушке, где спали ребята. Сашка, уже совершенно спокойная, примостилась у их в ногах. Она подняла голову и вопросительно муркнула.
— Проголодалась уже?
— Мр-р-мя! — согласилась кошка, после чего спрыгнула на пол и принялась тереться о мои ноги.
— Защитница ты наша, — улыбнулся я, погладив Сашку по голове. — Еда скоро будет.
— Па-ап? — спросил Ваня шёпотом. Он проснулся и теперь тёр сонные глаза. — Уже встаём?
— Да, малыш. Пора, — кивнул я. — Скоро светать начнёт.
Никита тоже зашевелился и к нему подошла Оля. Тихонько погладила его по голове.
— Мам… — доверительным шепотом сказал он, — я всегда мечтал поспать в палатке.
Оля улыбнулась.
Я взял большую кастрюлю и возле входа зачерпнул снега. Потом поставил его греться на печку.
— Зарядка, умываться потом завтрак! — объявил я.
— Пап, а почему ты раздет? — Ваня сел на кровати и глянул на меня с недоумением. — Тренировался?
— Да, Вань, — улыбнулся я в ответ, — в стрельбе. Можно так сказать.
— Ух ты! А меня научишь?
— Обязательно! Но позже. Ты покажешь Никите как делать зарядку?
— Конечно, пап!
Я оделся, захватил с собой арбалет и фонарик, после чего пошёл наружу. Надо было болты вытащить — всё-таких их маловато, чтобы вот так разбрасываться.
По дороге я заглянул в багажник «Прадика» и достал охотничий нож. Раньше мне никогда не приходилось иметь дело с добычей на охоте, но придётся справляться, если не хочу болта лишиться.
До погибшего вожака пришлось пробираться по сугробам, иногда проваливаясь чуть ли не по грудь. Всё-таки правильно я сделал, что не сунулся сюда на машине. Грунт был неровным, встрять можно было очень легко.
Наконец, подобрался к волку. И остановился в нескольких метрах. Что-то мне в его туше не понравилось. Может, запах какой-то нездоровый? Хотя какой он может быть у только что умершего зверя… а ещё подпалины, которые я заметил издалека, вблизи были какими-то странными: там шерсть стала рыжей, будто крашенной, и свалялась.
Немного подумав, я вернулся обратно к лагерю. Возле палатки меня встретила Оля.
— Не видно их? — Спросила она.
— Нет, — я отрицательно мотнул головой.
— Наверно надо, чтобы кто-то один постоянно был снаружи,— сказала Оля.
— Да, я придумаю, как пост организовать, чтобы не тратить много горючего… — ответил я. — А вообще они вели себя очень странно. Не то, чтобы я много знаю о волках, но общался с охотниками. Как-то неправильно всё.
— Думаешь, реакция на… всё произошедшее? Звери тоже чуют?
Я неопределённо пожал плечами и хотел было пройти в палатку, чтобы взять счётчик Гейгера, но Оля меня остановила.
— Дим… — начала она, почему-то опустив взгляд. — Ты… давно ушёл со службы?
Я вздохнул.
— Так очевидно? — я изобразил улыбку.
— Два осколочных, одно из которых проникающее, в грудную полость, и одно
