Мосби кивнула своим коллегам и позволила провести себя через зал. Это был лишь второй ее визит в императорский дворец — первый раз она побывала здесь на короткой церемонии несколько лет назад, — и здешние нравы ее поразили.
Мосби выбрала платье, желая быть соблазнительной, но окружающие оставили ее далеко позади. На некоторых из гостей из одежды была пара блесток. Многие прямо на полу занимались сексом со случайными партнерами или направлялись в боковые комнаты, где мебель была поудобнее.
В некоторых из тех комнат акробаты демонстрировали настоящие половые акты, и зрители присоединялись к ним. В других на серебряных подносах подавались наркотики. А в третьих творились, говорят, еще более темные дела.
Одна часть Мосби, та, которая воспитывалась на консервативной планете с названием Провидение, не принимала того, что видела. Другая часть, та что погнала ее с родной планеты и поиски приключений, была приятно возбуждена. Интересно, а если ей тоже сбросить платье и покататься по полу с совершенно незнакомым человеком? Как она будет себя при этом чувствовать?
«Чертовски неудобно», — решила Мосби, разглядывая одну такую пару и обходя другую.
Потом генерал посмотрела на Чин—Чу:
— Здесь всегда так бывает?
— Как? — рассеянно спросил Чин—Чу. Его мысли витали где–то далеко.
— Да вот так. — Мосби показала на остальных гостей. — Я бывала в диких местах и в еще более диких ночных заведениях, но куда им до этого!
Чин—Чу оторвался от своих раздумий. Он совсем забыл, что последние два года Мосби провела на Альгероне и потому еще не привыкла к модному нынче разврату.
— Нет, это началось недавно, с полгода назад. В Императорской Опере давали тогда премьеру. А император в своей ложе занялся любовью с сенатором Ватанабе. Но с балконов все было видно, и половина публики была с театральными биноклями. Критики сказали, что император был великолепен. С тех пор так и повелось.
Мосби засмеялась. Она отлично проводила время. Чин—Чу — прелесть, и если император оправдывал даже половину своей репутации, он тоже будет интересен. Она не могла дождаться встречи с ним.
— А где же император? Он скоро появится? Чин—Чу пожал плечами и подвел ее к огромной буфетной стойке. Мосби предоставила ему выбор. Он мог честно сказать ей, что император проводит уйму времени в разговорах с людьми, которых никто не может видеть; или же он мог проявить осторожность и сказать что–нибудь менее рискованное. Второй вариант казался предпочтительнее.
— Император — занятой человек… трудно сказать, когда он придет. Вот сюда… попробуйте эту выращенную в лаборатории говядину… она выглядит вполне аппетитно.
Мосби любила поесть и быстро сдалась перед количеством и качеством выставленных блюд. Императорское угощение было в высшей степени щедрым. В свете ламп она увидела говядину, о которой говорил Чин—Чу, ветчину, два или три вида птицы, инопланетное мясо от чего–то под названием мордун, несколько видов рыбы, овощи, большие вазы со свежими, выращенными на гидропонике фруктами и столько выпечки, что роте легионеров хватило бы на неделю.
К тому времени когда Мосби дошла до дальнего конца стола, ее тарелка наполнилась доверху и, чтобы удержать ее, требовались обе руки. Чин—Чу коснулся ее локтя.
— Может, сядем где–нибудь?
— Давайте, — согласилась Мосби. — Как насчет вон той боковой комнаты?
Чин—Чу посмотрел в направлении ее кивка.
— Вы уверены? Голубые комнаты иногда предоставляют довольно вульгарные развлечения.
Мосби улыбнулась.
— Отлично. После двух лет на Альгероне «вульгарные» звучит здорово.
Чин—Чу пожал плечами и пошел за ней через зал. Дверь была открыта, и слуга нашел им места в задних рядах битком набитой комнаты. В самой комнате было темно, и два слившихся пятна света притягивали взгляды зрителей к импровизированной сцене.
В центре сцены, как раз снимая последнюю из своих одежд, стояла красивая девушка. Лет двадцати пяти — тридцати, с черными курчавыми волосами и телом спортсменки или танцовщицы. Груди у нее были маленькими и крепкими, талия — узкой, а ноги — длинными и стройными.
Но что–то в ее облике встревожило Чин—Чу. Вот только что? Бледность лица? Дрожь в руках?
Да, несмотря на старания казаться спокойной, девушка боялась. Почему?
Девушка вошла в душевую кабину. Пластик заблестел под светом прожекторов. Все, даже водопроводные трубы, было прозрачным, позволяя зрителям видеть каждое ее движение.
Девушка открыла кран, подставила лицо под струи воды и приступила к долгому, неторопливому мытью.
Вода плескала на стенки кабины, создавая собственную симфонию звуков. Девушка нанесла на груди гель для душа, растерла его в пену и смыла.
Чин—Чу ощутил хорошо знакомое волнение внизу живота и посмотрел на Мосби, чтобы увидеть ее реакцию. Она ела, завороженно глядя на сцену.
Новое пятно света выхватило мужчину. Невероятно жирного, в состоянии возбуждения и с грубым ножом в руках. Зрители дружно ахнули.
У Чин—Чу внутри все сжалось. Красавица и Зверь. История стара, как само человечество… но наука позволила рассказать ее совершенно по–новому. Сценарий был ослепительно ясен.
Неудивительно, что девушка боялась. По причинам, известным лишь ей одной, — может, из–за неизлечимой болезни или отчаянной нужды в деньгах, — она согласилась умереть. Через десять — пятнадцать минут, растянув мытье до последней возможности, она выйдет из кабины, и мужчина изрубит ее ножом.
Крики и кровь будут настоящими. Зрители, которым наскучило поддельное насилие, настоящее покажется захватывающим.
А как только жертва рухнет на пол, свет выключат. Под покровом темноты вбегут врачи, заберут тело и переправят его в специально оборудованный хирургический кабинет, где девушку вырвут из лап смерти, чтобы она жила дальше в кибернетическом теле. Возможно, не в таком гротескном, как боец II, но намного хуже того, которое она продала, а зрители психически потребили.
Это не было убийством, но Чин—Чу все равно замутило, и он незаметно сунул еду под стул. Кто–то тронул его за плечо. В темноте слуга был едва различим.
— Мистер Чин—Чу? Генерал Мосби?
— Да, а в чем дело?
— Адмирал Сколари просит вас выйти.
Чин—Чу жаждал любого предлога, лишь бы убраться из этой комнаты. Он встал и направился к двери. Мосби последовала за ним. Адмирал Сколари ждала снаружи. Выражение ее лица было еще мрачнее обычного.
— Император созывает консультативный совет. Вам обоим приказано прийти.
Чин—Чу поднял брови. Император проводил собрания всякий раз, когда эта блажь взбредала ему в голову… и многие были пустой тратой времени.
